Леонид Филатов: голгофа русского интеллигента
Шрифт:
Мои родители принадлежали к рабочему классу, а Юрий Любимов и K° к творческой интеллигенции. Если сравнить уровень жизни двух этих категорий населения, то контраст будет разительным. Мои родители на двоих получали 250–300 рублей, а люди типа Любимова в месяц имели возможность зарабатывать несколько тысяч рублей, ставя свои произведения не только у себя на родине, но и за границей. Они имели более комфортабельное жилье (Любимов, например, жил в знаменитой «высотке» на Котельнической набережной и разъезжал по Москве на иномарке – «Ситроене»), могли беспрепятственно покупать товары из разряда дефицитных по блату (по Райкину, «через заднее крыльцо») и т. д. и т. п. Чего им еще не хватало?
Ответ обычно приводится
Однако вернемся в год 1981-й.
Из двух новых спектаклей «Таганки» Леонид Филатов был занят только в одном – во «Владимире Высоцком». Больше потянуть он не мог, поскольку продолжал оставаться одним из самых востребованных актеров советского кинематографа. Так, в начале года он был утвержден на роль в новом кинопроекте: в фильме «Ярослав Мудрый».
Это была совместная постановка киевской киностудии имени Довженко и «Мосфильма». Картина была госзаказом, приуроченным к 1500-летию Киева и должна была на историческом материале показать, что имелись в истории страны периоды, когда воля одного человека могла объединить терзаемую межплеменными страстями страну. Речь в фильме шла о первой половине XI столетия, когда после смерти князя Владимира киевский престол завоевал один из его сыновей – Ярослав, который сумел не только объединить Русь, но и, одержав ряд побед над внешними врагами, обезопасил ее южные и западные границы.
Режиссером фильма выступил Григорий Кохан, который прославился 10-серийным телесериалом «Рожденная революцией» (1977), удостоенным Государственной премии СССР. Актерский состав был почти весь украинский, не считая нескольких актеров, в том числе и нашего героя. Причем поначалу роль воеводы Твердислава должен был тоже играть украинец – Михаил Голубович, однако в самый последний момент его кандидатура была забракована и роль отдали Леониду Филатову, как одному из самых раскручиваемых актеров «Мосфильма». Кроме него, Москва делегировала в картину следующих актеров: Николая Дупака в роли Путяты (Дупак в ту пору был директором Театра на Таганке), Вацлава Дворжецкого в роли Илариона, а также Петра Вельяминова (князь Владимир) и Татьяну Кондыреву из «Щуки» (Любава).
Поскольку роль у Филатова была не главная и насчитывала всего 8 съемочных дней, то его постоянного присутствия в Киеве не понадобилось: он съездил туда всего один раз и отснялся во всех тамошних эпизодах (Твердислав в лагере печенегов; гибель Твердислава). Фильм начали снимать в середине февраля под городом Обуховом, где была построена большая декорация древнего Киева. С 19 марта по 17 апреля съемки переместились в павильоны «Мосфильма», где Филатов бывал уже чаще.
Аккурат в это же время Центральное телевидение показало очередную работу с участием Филатова – телеспектакль «Выстрел» по А. Пушкину, где наш герой играл центральную роль – Сильвио. Критика встретила эту постановку очень тепло, о чем свидетельствовала масса положительных публикаций как в центральной, так и республиканской прессе. И большое место в этих статьях отводилось именно Филатову.
Тем временем подоспели съемки еще в одном телефильме, где у Филатова была уже главная роль, а режиссером ее был друг нашего героя Константин Худяков. Речь идет о фильме
Роль Кима Жаркова станет одной из лучших в послужном списке актера Филатова. Критик М. Левитин напишет о ней следующее: «Страстный, до горечи откровенный разговор о современности и современнике состоялся у Филатова в фильме „С вечера до полудня“. Здесь он сыграл роль Кима Жаркова, центральную в картине. Худой, нервный, с печатью неизгладимой вечной усталости на выразительном и аскетичном лице, герой Филатова поначалу сдержан, спокоен, погружен в себя. Его движения вялы, голос негромок и тускл. И все же с первого взгляда безошибочно угадываешь, что спокойствие Кима внешнее, что погруженность в себя ничего общего не имеет с сентиментальной расслабленностью, что его сдержанность в любой момент может взорваться, обнаружив мятущуюся, израненную и обиженную душу.
Гордость, неумение и нежелание поделиться своей бедой не позволяют Киму расслабиться и публично клясть свою судьбу. В вечной гонке по дорогам жизни он не преуспел, не выбился – шутка ли, подавал надежды, участвовал в чемпионатах, а стал всего-навсего тренером! Брошенный муж, брат одинокой, стареющей, бесплодно рвущейся к счастью сестры, сын бездарного писателя, Ким мог бы и обозлиться на весь белый свет. Мог бы… Но Ким – отец. И как много, как невероятно много значат для него простые и великие эти слова – отец и сын!
Шестнадцатилетний Алька – это будущее Кима, его продолжение, его ответ на неудачи, его расплата с жизнью, его состоявшийся спортивный рекорд. И потому с такой яростью, так самозабвенно отстаивает он свое отцовское, человеческое право на сына, каждое упоминание о бросившей его жене, матери Альки, воспринимая как покушение на последнее, что оставила ему жизнь. Тут уже нет сдержанности, спокойствия и рассеянности. Он озлоблен, груб и несправедлив в своем праведном гневе.
Ким учил сына быть самим собой, а это великое и трудное счастье, самая достойная человека роль. Учил не быть «всадником» – не ломиться к искомой цели по головам и спинам людей, не гнаться, не обгонять, не участвовать в бессмысленной и жестокой гонке за призрачным, недостойным человека благополучием, построенном на горе, на одиночестве, на разрушенных судьбах и больных сердцах – таких, как он, как его сестра…
Какая тяжкая это ноша, как сложно дается она каждому в наш непростой, лихорадочный век, Филатов показывает в одной из последних сцен фильма, когда его герой с железной непреклонностью поставлен перед выбором. Бороться за себя и не отпускать сына на каникулы с матерью. Или, рискуя потерять сына, как неотъемлемое свое достояние, как последнюю свою надежду, позволить ему все-таки идти по жизни самостоятельно.
Ярость и агрессивность сменяются вдруг спокойствием и уверенностью в себе. Решительный жест. Твердый голос. Добрые, понимающие глаза: «Мы так решили, уезжай». Ким и тут, на последней дистанции, не изменит своему правилу и закону – не быть «всадником», не строить свое благополучие на неудачах и обидах других. И, может быть, в этом как раз и состоит главная, решающая жизненная победа, его непревзойденный душевный рекорд.