Леонид Шебаршин. Судьба и трагедия последнего руководителя советской разведки

Житнухин Анатолий Петрович

В июне 1968 года Шебаршин вернулся в Москву, а незадолго перед этим стал свидетелем такого важного события, как визит в Пакистан председателя Совета министров СССР А. Н. Косыгина. Переводчиком при Алексее Николаевиче был В. М. Суходрев — человек известный: ему довелось работать со всеми советскими руководителями послевоенной эпохи. А Шебаршин тогда выполнял роль дублёра — переводчика от посольства.

Косыгин прилетел больным — где-то простудился, и, когда пришёл черёд посещения крупной текстильной фабрики, у него поднялась температура. Помощник премьера обратился за помощью к Стукалину:

— Виктор Фёдорович, отговорите Алексея Николаевича от поездки. В таком состоянии

надо лежать в постели.

Стукалин попытался было это сделать, но Косыгин был твёрд:

— Надо ехать.

И действительно, на фабрике для такого крупного специалиста в текстильной отрасли, каким был Косыгин, было много интересного. Как правило, всё связанное с переработкой хлопка и производством хлопковых изделий на ведущих предприятиях Пакистана находилось на высоте. К тому же рабочие фабрики устроили советскому премьеру восторженный приём.

Косыгин остался доволен и, несмотря на недомогание, стойко перенёс невероятную духоту, пыль и грохот текстильного производства. Наверное, помогло то, что он почувствовал себя на фабрике в родной стихии.

В тот же день Косыгин выступал перед большой аудиторией, собравшейся прямо на улице. На встрече с ним присутствовало примерно две тысячи человек. Чтобы защитить собравшихся от беспощадного солнца, хозяева соорудили навесной шатёр. В руках у Косыгина, когда он выступал, был крохотный листок с перечнем вопросов, которых премьер касался. При этом говорил он, как всегда, блестяще, хотя в некоторых местах речь казалась суховатой.

В первом ряду, под навесом, сидел американский консул. Он же, как хорошо было известно нашим дипломатам и работникам спецслужб, являлся и резидентом разведки США. По национальности резидент был поляком, очень неплохо знал русский язык. В руках он держал диктофон. Когда говорил Косыгин, американец включал диктофон, когда шёл перевод Суходрева — выключал: очевидно, предпочитал иметь дело только с оригиналом выступления.

Когда встреча закончилась, он подошёл к Стукалину:

— Виктор, у вас отличный премьер!

— Генри, когда вам понадобится отличный президент, скажите — мы поможем!

Американец засмеялся.

Шебаршин был очевидцем этого короткого диалога.

Перед возвращением в Москву А. Н. Косыгин выступил в Генеральном консульстве в Карачи перед советскими дипломатами и журналистами, руководящими работниками загранучреждений:

«Сделан — не преувеличиваю — новый шаг на пути развития делового сотрудничества и взаимопонимания. Пакистан повернулся к нам лицом. Военный режим и участие Пакистана в военном блоке СЕАТО не является помехой для сотрудничества с этой страной. Айюб-хан — трезвый политик и не стремится покорно следовать во всём указаниям из Вашингтона. Определённый прагматизм должны проявить и мы.

Советское руководство дорожит характером отношений, складывающихся с Исламабадом. Конечно, не по всем аспектам сотрудничества позиции обоих государств совпадают. Важно другое — налицо стремление Советского Союза и Пакистана сохранить и упрочить мир в этом районе земного шара. Мы сотрудничаем с Пакистаном, оказывая ему техническое содействие в развитии нефтяной промышленности и энергетики. Отмечаю: Пакистан — надёжный торгово-экономический партнёр, расплачивается аккуратно и в сроки.

К сожалению, не все дружественные нам государства поступают так, как сеатовский Пакистан. Наглядный пример тому — Индия, долги которой по кредитам и другим видам нашей экономической помощи растут и растут. Затягивая расплаты по долгам, Индия вместе с тем настаивает на новых советских вливаниях в свою экономику и ревниво относится к набирающему силу деловому

сотрудничеству с Пакистаном…» [9]

9

Цит. по: Филиппов А. Алексей Косыгин: прагматический подход // Родина. 2007. № 1.

Эту характеристику, отражающую положение дел и особенности нашей политики в регионе, Шебаршин не раз вспоминал в последующие годы…

Ну а когда командировка Леонида Владимировича закончилась, он записал в своих блокнотах: «Я люблю Пакистан и могу со спокойной совестью сказать, что никогда не сделал ничего, что нанесло бы ущерб этой стране. В добрых же отношениях между нашими народами есть частица и моих усилий».

Наверное, в этом и заключается главная награда человеку, завершившему очередную нелёгкую вахту за рубежом.

В СТРАНЕ ЧУДЕС: МИФЫ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ

Мрачная тень войны преследует Шебаршина. Она неизбежно создаёт в работе разведчика, которая и без того мирной не бывает, дополнительные трудности, усиливает напряжение и обостряет угрозы, с которыми приходится постоянно сталкиваться.

Если во время Второй индо-пакистанской войны Леонид Владимирович находился на территории Пакистана, то очередной вооружённый конфликт между двумя азиатскими странами — так называемую Третью индо-пакистанскую войну — он встретил, можно сказать, по другую сторону фронта, в Индии. В череде жестоких столкновений между Индией и Пакистаном война 1971 года оказалась самой масштабной и кровопролитной.

…Перед командировкой в Индию у Шебаршина — три года передышки в оперативной работе. Из них год он проводит на курсах усовершенствования — УСО. Курсы — важная ступенька служебной лестницы, а учёба не доставляет ему особых трудностей. «Честно говоря, — пишет Шебаршин, — мы отдыхаем, много читаем, готовимся к дальнейшим трудам».

Пока наш герой и его товарищи по службе в непринуждённой обстановке готовят себя к новому этапу нелёгкой работы, возьмём на заметку некоторые детали, связанные с биографией Леонида Владимировича этого периода.

Во-первых, отметим, что у Шебаршина появляется новое увлечение — стрельба из пистолета в тире. Невольно вспоминается известное чеховское высказывание: «Если в первом акте на стене висит ружьё, то в последнем оно обязательно выстрелит». Биография Шебаршина подталкивает к мысли, что человеческие драмы в жизни и на сцене часто развиваются по одним и тем же законам. И в реальной действительности, и в театральном действе безобидные на первый взгляд явления нередко влекут за собой роковые последствия.

Во-вторых, обратим внимание, что после окончания УСО, в период работы в Центре и подготовки к очередной командировке, произошла первая встреча Шебаршина с В. А. Крючковым. В то время у Леонида Владимировича куда-то запропастился «документ деликатного содержания», поиски которого и привели его к начальнику секретариата КГБ, генерал-майору Крючкову — будущему начальнику ПГУ, а затем — председателю КГБ СССР. Шебаршин вспоминал: «Владимир Александрович удивил меня своей памятью. Услышав название документа, попавшего к нему несколько месяцев назад, он немедленно открыл сейф и из толстенной пачки бумаг сразу же достал именно то, что требовалось. Мне показалось, что я имею дело с человеком в каком-то отношении необыкновенным». Постараемся запомнить эти слова, так как в воспоминаниях Шебаршина позитивные высказывания в адрес В. А. Крючкова встречаются не так уж часто.