Леонид Утесов

Гейзер Матвей Моисеевич

Но главный, венчающий сюрприз был впереди — Утёсов показал нам пародийную сценку-диспут на тему: где и когда родился джаз… Утёсов утверждал и при активном участии джаза „доказал“, что джаз родился в Одессе, на еврейской свадьбе в середине прошлого столетия. Утёсов, стоя к нам спиной, с предельным неистовством дирижировал. Но что это? Сначала задвигались его плечи, потом ноги, и он с привычной легкостью затанцевал. Даю честное слово, он танцевал, и когда после какого-то неописуемого „одесского батмана“ под гром аплодисментов он обернулся к нам лицом, мы увидели того Утёсова, молодого, гомерически жизнерадостного. Он стоял перед нами, слегка наклонив голову, с руками на сердце, с озорным, лукавым юмором в глазах, с доброй и благодарной юношеской улыбкой. Перед нами стоял Летя (за давностью лет мемуарист

забыл, что Утёсова в юности звали „Ледя“. — М. Г.). Летя беззвучно смеялся… Летя смеялся от счастья, что в свои годы он может доставить так много минут радости, смеха, веселья публике, зрителям, которым без остатка он посвятил всю свою жизнь».

Не остался незамеченным и следующий, 75-летний, юбилей Утёсова. Поздравлений было немало, один список поздравителей занял бы целую страницу. Мы воспроизведем лишь одно поздравление — того же Юрия Александровича Завадского. В те годы Утёсов бывал частым гостем театра имени Моссовета и дружил со многими актерами этого театра — с Фаиной Раневской, Ростиславом Пляттом, Верой Марецкой, — да и с самим Завадским. Вот телеграмма Утёсову от Завадского по случаю 75-летнего юбилея:

«Дорогой, чудесный Леонид Осипович! Обнимаю вас, взволнованно и благодарно. Узнав вас ближе, понял, сколько нессякаемой доброты и человечности заключено в вашем огромном непосредственном таланте. Ваши семьдесят пять не только великолепный итог жизни, отданной народу — это веха долгой и щедрой жизни на радость друзьям, всему светлому советскому искусству.

К моим пожеланиям и поздравлениям сердечно присоединяется Галина Сергеевна Уланова (в то время великая балерина была женой Завадского. — М. Г.).

Ваш Юрий Завадский».

* * *

В 1960-е годы в СССР гастролировали многие выдающиеся иностранные эстрадные актеры и певцы, в том числе Ив Монтан. На вечере, посвященном встрече с Монтаном и его женой Симоной Синьоре, вступительное слово произнес Утёсов. Он сделал это на чистом французском языке, причем так, что и Синьоре, и Монтан совершили поступок «непротокольный» — они поднялись на сцену и расцеловали Утёсова. Ив Монтан сказал (Утёсов переводил его), что, к сожалению, он никогда уже не научится говорить по-русски как месье Утёсов по-французски… «А спою я вам все же на русском!» — и Леонид Осипович запел особенно любимую им тогда песню Владимира Сорокина на слова Алексея Фатьянова «Когда проходит молодость»:

Когда проходит молодость,Длиннее ночи кажутся,Что раньше было сказано,Теперь уже не скажется.Не скажется, не сбудется,А скажется — забудется.Когда проходит молодость,То по-другому любится.Но что нам в жизни сетоватьНа то, что ночи длинные?Еще полны рассветамиВсе ночи соловьиные.Коль ночи соловьиные —Цветут кусты жасминные,И ты, как прежде, кажешьсяКудрявою рябиною…

В исполнении этой песни Утёсов достиг того, что дается очень немногим. Неслучайно, послушав ее, Ив Монтан тут же произнес: «Я закажу перевод этой песни на французский. И мы с маэстро Утёсовым, который знает французский не хуже меня, споем ее в Париже». Он даже не предполагал, что в 1963 году власти не дадут Утёсову разрешения на поездку во Францию. Да и сам Монтан после вторжения советских войск в Чехословакию объявил, что больше никогда не приедет в СССР.

…После 1960-х годов новых песен в репертуаре Утёсова становилось все меньше и меньше. И не потому, что у него сдала память, — если судить по рассказам людей, общавшихся с Леонидом Осиповичем в ту пору, память его оставалась прежней, а о слухе и говорить излишне. Но пел он уже другие песни. Да и время было иным…

В марте 1995-го в составе московской

делегации (вместе с доктором искусствоведения Юрием Дмитриевым, журналистом Леонидом Бабушкиным и знатоком отечественной эстрады Валерием Сафошкиным) я был приглашен в Одессу на торжества, посвященные столетию со дня рождения Утёсова. На этом юбилее я познакомился с сыном друга Утёсова и моего учителя по институту Оскара Семеновича Семеновского Валерием, известным журналистом и театроведом. Он еще в молодости по просьбе одной из одесских газет попытался взять интервью у Леонида Осиповича. Я попросил Валерия Оскаровича вспомнить, о чем он беседовал с Утёсовым. Воспроизведу лишь небольшую цитату, так как всё интервью никогда не было опубликовано — оно так и не состоялось. Дело в том, что Валерий попытался задать Утёсову вопрос «не утёсовский» — политический. Вот ответ Леонида Осиповича: «Валерий, ты меня спросишь, как я отношусь к современной молодежи. Так я тебе не скажу. Валерий, ты меня спросишь, как я отношусь к вводу наших войск в Чехословакию. Так я тебе тоже не скажу. Валерий, ты меня спросишь, как я отношусь к партийному руководству искусством. Так я тебе тем более не скажу. Зачем же это интервью? Спрячь блокнот и расскажи мне все сам».

Антиюбилей

Март 1975 года в жизни страны ничем особым не отличался, а для Утёсова был юбилейным. Все люди, знавшие и любившие его, еще вспоминали грандиозный юбилей 1965 года, когда ему присвоили звание народного артиста СССР.

К новой дате Леонид Осипович с его честолюбием конечно же надеялся получить звание Героя Социалистического Труда. Шутя, он даже говорил знакомым: «У Сахарова отобрали три звезды. Не будут же их выбрасывать, может быть, одну дадут мне» (напомним, что академик А. Д. Сахаров в то время был за диссидентскую деятельность лишен званий и правительственных наград).

Но звание героя Утёсову 22 марта 1975 года так и не присвоили. Указом Президиума Верховного Совета он был в очередной раз награжден орденом Трудового Красного Знамени. И опять-таки, если верить разговорам, Брежнев предлагал присвоить Утёсову звание героя, но на том заседании Президиума Верховного Совета отсутствовал — в ту пору здоровье генсека быстро ухудшалось. Другой слух утверждал, что в неприсвоении звания виноват московский партийный вождь Гришин. В январе 1975 года кто-то по просьбе Гришина (а может, и он сам) позвонил по утёсовскому номеру телефона — Леонида Осиповича приглашали на какое-то мероприятие, организуемое Московским горкомом партии. Разумеется, отказа в такой просьбе быть не могло. Но Утёсова дома не было, а снявшая трубку Эдит поинтересовалась: «Кто такой Гришин?» Разговор тут же прекратился, но было известно, что Виктор Васильевич таких поступков и не прощает, и не забывает. Однако Гришин и иже с ним могли отменить только орден, но не любовь друзей и простых зрителей.

В своей статье «Так держать», посвященной 80-летию Утёсова, дважды Герой Советского Союза И. Д. Папанин пишет: «Мне с тремя товарищами — П. П. Ширшовым, Е. К. Федоровым и Э. Т. Кренкелем — пришлось работать в 1937–1938 гг. в течение девяти месяцев на первой в мире дрейфующей станции „Северный полюс“. Вся страна с вниманием и тревогой следила за нашей жизнью на дрейфующей льдине, и Эрнсту Теодоровичу Кренкелю почти круглыми сутками приходилось сидеть у своей радиостанции и вылавливать из эфира несущиеся к нам с Большой Земли приветствия и добрые пожелания. Леонид Утёсов и его ансамбль приветствовали нас своими песнями. Когда мы после окончания дрейфа возвращались на Родину на борту ледокола „Ермак“, московские артисты и Радиокомитет устроили нам великолепный концерт, гвоздем программы которого было выступление джаза Утёсова.

А через несколько дней состоялось и наше личное знакомство. В ЦДРИ для нашей четверки был организован специальный концерт, на котором выступили лучшие артисты театра и эстрады. Хозяйками вечера были народные артистки СССР Александра Александровна Яблочкина и Валерия Владимировна Барсова, а главным организатором веселья — Леонид Осипович Утёсов. С того времени мы с ним стали часто встречаться, и я старался не пропустить ни одного его концерта. Мне все нравилось в нем — его репертуар, его упорство, с которым он пропагандировал свои новые песни и искусство джаза, его постоянный оптимизм и неожиданные экспромты.