Леопард в изгнании
Шрифт:
— Надеюсь, что девушка в стенах монастыря находится в безопасности. Нам понадобится четыре документа — один для Мари-Селесты. Сестры Мари-Селесты из монастыря Сакре-Кер.
Костюшко воззрился на него.
— Уэссекс, я зря оставил тебя в живых. Ты хочешь сказать, что нам предстоит выкрасть монахиню?
Его напарник улыбнулся.
— Ты сумеешь. Подумай об Англии.
— Мисберн зуб бы отдал, чтобы это увидеть, — через четверть часа сказал Уэссекс.
— А, ну да. Осмелюсь предположить, что увидит он это на небесах, поскольку живьем мы отсюда не вырвемся и показать ему ничего не
Все трое стояли в святая святых — в апартаментах самого Черного жреца. Как и предсказывал Уэссекс, в этот час там никого не было, и пробраться туда оказалось довольно просто — императорская гвардия была уверена, что сунуться в подобное место без разрешения никто не осмелится. Учитывая то, что любому нарушителю за такое грозила смерть, Уэссекс надеялся, что вряд ли кто-нибудь еще заглянет сюда.
Но если они собираются добраться до монастыря Сакре-Кер, то им нужны документы, а единственным местом, где можно раздобыть нужные печати, был кабинет Талейрана.
Стол и сейф были, конечно же, заперты, но ловким пальцам Костюшко не мог противостоять никакой механизм. Польский гусар снял самые пышные детали своей формы и засунул их в шкаф. Это собьет со следа сыщиков, когда взлом обнаружат.
Теперь Костюшко старательно работал пером, а Уэссекс с Ратледжем обшаривали папки. Конечно, самые важные документы хранились где-то в другом месте, но даже то, что найдется здесь, станет неоценимым подарком для британской разведки.
— Ух ты! — удивился Уэссекс. — Тут говорится, что де Шарантон действительно назначен губернатором Луизианы! Зачем, как ты думаешь?
— При дворе говорят, для того, чтобы наказать аборигенов, — рассеянно ответил Костюшко. — Но похоже, что он скорее спровоцирует там открытое восстание и у нас появятся новые союзники.
— Де Шарантон никогда не был губернатором. Он куда ценнее Бонапарту в качестве колдуна, — нахмурился Уэссекс, передавая документ Ратледжу.
— Ходили кое-какие слухи насчет причины, по которой ему дали этот пост, но найти подтверждение… — медленно проговорил Ратледж. — Боже правый, я никогда не думал, что все может зайти так далеко!
То, как он это произнес, заставило оторваться от дела даже Костюшко.
— Думаю, вам лучше ничего больше не говорить, милорд.
Он не знал, кто такой Ратледж, но то, что он находился здесь в сопровождении Уэссекса, свидетельствовало о том, что лорд занимает высокое положение в мире тайной политики.
— Нет. Я прекрасно понимаю, что ваш долг — не дать мне попасть в руки французов. Но эта информация должна дойти до Лондона любой ценой, поэтому я открою вам даже больше, чем предписано. Много лет на континенте сохранялось нечто вроде перемирия на полях битвы. Великолепные генералы Бонапарта — всего лишь обычные смертные. Он никогда не пользовался в битвах искусством магии. Потому и мы воздерживались от этого, поскольку, если перенести нашу вражду в Мир Духов, последствия окажутся просто невообразимы. Но мы уверены, что теперь он намерен это сделать.
— Каким образом? — спросил Уэссекс. Он лишь поверхностно был знаком с искусством высокой магии и кое-что знал о Древнем народе, как и полагается члену высшего общества, вот и все. Но не сомневался, что магия — вещь неверная, готовая как подчиниться тому, кто ею пользуется, так и предать его, и что взывать к Великим Силам и повелевать ими — далеко не одно и то же.
— Есть некоторые… реликвии. Предметы,
Когда был открыт Новый Свет, возникли предположения, что именно туда могли уплыть корабли тамплиеров, и Грааль стали искать в Новом Альбионе. Если Бонапарт послал своего дьяволопоклонника в Новый Свет, значит, он узнал, что Грааль находится там, и надеется его найти.
— А если он его ищет, стало быть, собирается им воспользоваться, — медленно проговорил Уэссекс. — А это значит, что если ему помешали идти в одном направлении, то он двинется в другом. И война, терзавшая Англию столько лет, того гляди превратится в нечто еще более жуткое.
— Ну, вот, готово, — Костюшко встал и подул на документы, чтобы высушить чернила. — Все чисто-гладко, лучше и в Англии бы не сделали. — Он протянул бумаги Уэссексу и только сейчас заметил выражение его лица. — Что случилось?
Через час три человека в темных плащах скакали на восток от Парижа. Лионская дорога была довольно оживленной, но паспорта всадников были подписаны самим Талейраном — по крайней мере, так показалось бы каждому, кроме разве что самого Черного жреца. И, словно этого было мало, они прихватили с собой кучу личных документов Талейрана. Лучше всего, как весьма разумно сказал Костюшко, сделать все так, чтобы их повесили сразу же, и избавить врагов от измышления подходяших обвинений. Уэссекс, привыкший к безумствам своего приятеля, не соблазнился на приманку.
Они добрались до монастыря сразу после рассвета.
«Странно, — размышлял Уэссекс, — что в императорской Франции еще остались религиозные учреждения…» Революция основывалась на уничтожении всех таких институтов — Церкви, государства, даже календаря, — и в начале своего восхождения Первый консул поклялся блюсти идеалы восемьдесят девятого года. Но корсиканский тиран был прежде всего прагматиком, а церковь могла стать для него грозным врагом, потому Наполеон сквозь пальцы смотрел на оставшиеся религиозные организации и тактично установил контакты с Римом. Франция была католический нацией еще с тех времен, как римские легионы покинули Запад. Французская нация могла стать атеистической, но протестантской — никогда.
Монастырь носил на себе следы антиклерикального вандализма — статуя Пресвятой Девы перед воротами была вся испещрена сколами и трещинами, высокие стены обожжены и заляпаны краской, однако толстые деревянные ворота оставались целыми.
— И как мы проникнем внутрь? — задумчиво пробормотал Костюшко. Он сбрил бакенбарды и усы, которые немедленно выдали бы в нем военного, и зачесал назад блестящие рыжеватые волосы. Теперь у него был вид заблудшего студента.
— Думаю, — откликнулся Уэссекс, — надо постучаться.