Лермонтов. Исследования и находки(издание 2013 года)
Шрифт:
Из текста лермонтовского стихотворения видно, что в его беседах с Одоевским политическая тема занимала важное место. Одоевский говорил ему, что продолжает верить в русскую свободу — в «иную жизнь» — и в людей, которые придут, чтобы продолжить их дело.
Он сохранял и блеск лазурных глаз, И звонкий детский смех, и речь живую, И веру гордую в людей и жизнь иную…С горечью говорил Одоевский о гибели всех планов тайного общества,
Он рассказывал Лермонтову о друзьях, оставленных им в Сибири:
…он погиб далеко от друзей… —делился с Лермонтовым замыслами
еще незрелых темных вдохновений… —читал стихи, большая часть которых так и осталась незаписанной:
…дела твои, и мненья, и думы, — все исчезло без следов… [669]Они были на «ты». Это не условное обращение к умершему, нет! Лермонтов звал его «Сашей». Оба — поэты, оба — изгнанники, они вместе мечтали о свободе, во имя которой боролись и творили. Это была настоящая дружба. В самом стихотворении Лермонтов создал портрет вдохновенного поэта и стойкого политического борца [670] .
669
Лермонтов, т. II, с. 131–132.
670
В осмыслении политического облика А. Чавчавадзе и подтекста стихотворения Лермонтова «Памяти А. И. Одоевского» я многим обязан беседам с М. В. Нечкиной.
В Нижегородском полку Лермонтов встретился с Николаем Андреевичем Жерве и графом Андреем Павловичем Шуваловым, отправленным царем в войска Кавказского корпуса за проявление оппозиционного духа. Оба были сосланы еще в 1835 году [671] .
Штабс-капитан Шерве получил возможность вернуться в Россию одновременно с Лермонтовым, когда в Грузии был получен «высочайший» приказ о переводе их в гвардейские полки, подписанный в Тифлисе 11 октября 1837 года. Юнкер Шувалов провел в ссылке три года, несмотря на тяжелую рану, полученную им в экспедиции. Он возвратился в столицу только весной 1838 года, дослужившись до чина поручика.
671
См. Э. Герштейн. Лермонтов и кружок шестнадцати. — В кн.: «Лермонтов. Исследования и материалы». М., Изд-во АН СССР, 1941, с, 88.
Эта встреча положила начало тем приятельским отношениям, которые впоследствии привели всех троих — Лермонтова, Жерве и Шувалова — в «кружок 16-ти» — группу оппозиционно настроенных молодых людей, возникшую в столице осенью 1839 года. Известно, что участников этого кружка объединяла ненависть к николаевскому режиму, а также интерес к историческим судьбам России. Эта общность интересов, не означавшая, впрочем, общности идейных воззрений, не могла не выявиться в то время, когда все трое сосланных оказались в одном — Нижегородском — полку.
Итак, в письме к Раевскому речь шла о декабристах — об Одоевском, о Вольховском — и о представителях грузинского культурного общества, которых связывала с декабристами многолетняя дружба. Речь шла о молодых людях, выражавших оппозиционное отношение к николаевской деспотии.
Теперь становится понятным, почему Лермонтов предпочел отделаться в письме скупой фразой: «Хороших ребят здесь много, особенно в Тифлисе есть люди очень порядочные». Теперь мы понимаем, кто был «порядочным» в его глазах, и можем предполагать, кого он имел в виду. Особенно очевидным становится это, если вспомнить, что и в «Герое нашего времени» Лермонтов, глухо упоминая об «истинно порядочных людях», подразумевал, как это теперь уже выяснено, сосланных на Кавказ декабристов. Подробнее мы еще скажем об этом. Вспомним, наконец, что и Грибоедов в своих письмах из Грузии в начале двадцатых годов точно так же, не называя имен, писал иносказательно о «порядочных людях». М. В. Нечкина установила, что он разумел при этом «ермоловцев» — русских офицеров, группировавшихся в Грузии вокруг Ермолова и разделявших взгляды декабристов [672] .
672
М. В. Hечкина. А. С. Грибоедов и декабристы. М., «Художественная литература», 1977, с. 180.
Терминология Лермонтова совпала с декабристской терминологией.
20
Теперь становится понятным и другое: с кем мог обсуждать Лермонтов политическую историю
Вспомним заключительные строки стихотворения Чавчавадзе «Кавказ», касающиеся проблемы присоединения Грузии к России:
Путь открылся, и родились у иверийцев надежда и вера, Что оттуда <с Севера> войдет в их среду просвещенье.Так думал не один Чавчавадзе.
В 1839 году, тогда же, когда была закончена работа над «Мцыри», Николоз Бараташвили написал свою историческую поэму «Судьба Грузии».
Эта небольшая поэма начинается, как известно, изображением Крцанисской битвы и оставления Тбилиси, разграбленного и сожженного кровавым персидским захватчиком Ага Магомет-ханом. Далее Бараташвили показывает, как созревала у царя Ираклия мысль вручить судьбу Грузии покровительству могучего соседа — России, как решается он высказать эту мысль советнику своему Соломону Леонидзе.
''Что стряслось такого до сих пор, Чтоб отказываться от свободы? —спрашивает царя пораженный Соломон. —
Кто тебе сказал, что русской двор Счастье даст грузинскому народу? Что единство веры, если нрав Так различен в навыках обоих? Русским в подчинение попав, Как мы будем жить в своих устоях? Сколько пропадет людей в тени От разлада с чувствами своими? Не спеши, Ираклий, сохрани По себе нетронутое имя. Жизнь, пока ты жив, идет на лад, А умрешь — тебе какое дело, Как поправит рухнувший уклад Будущий правитель неумелый?'' «Это мне известно самому, — Отвечал Ираклий, — в том нет спору. И, однако, что я предприму? Где народу отыщу опору? Я сужу ведь не как властелин. Льющий кровь, чтоб дни свои прославить, Я хочу, как добрый семьянин, Дом с детьми устроенный оставить. Для страны задача тяжела — День за днем всегда вести сраженья, Сам ты убедился, сколько зла Принесло нам это пораженье. Хорошо еще, что Мамед-хан Только главный город наш разграбил И по деревням средь поселян Меру зверства своего ослабил. Требуется некий перелом. Надо дать грузинам отдышаться. Только у России под крылом Можно будет с персами сквитаться. Лишь под покровительством у ней Кончатся гоненья и обиды И за упокой родных теней Будут совершаться панихиды». Не стерпел советник. «Господин, — Молвил он, — твой план ни с чем не сходен. Презирает трудности грузин До тех пор, покамест он свободен». «Верно, Соломон. Но сам скажи: Много ли поможет это свойство, Если под угрозой рубежи В эту пору общего расстройства? Я готов молчать, но не забудь, Я предсказываю, в дни лихие Сам повторишь ты когда-нибудь: Будущее Грузии в России» [673] .673
Перевод Б. Пастернака. («Поэзия Грузии». М.-Л., Гослитиздат, 1949, с. 222–223).
Дословно:
Но не забудь мои слова, — Это будет сегодня или завтра — Грузию защитит государство русских.Прочтите после этого пять строк из «Мцыри»:
И божья благодать сошла На Грузию! Она цвела С тех пор в тени своих садов, Не опасаяся врагов, За гранью дружеских штыков.Эти строки кажутся следствием разговора Ираклия со своим советником: это воплощение той же темы, которая волновала Бараташвили.