Лес пропавших дев
Шрифт:
«Старейшина Мун».
Тут я остановилась, вспомнив, что он обещал помочь мне. Он должен был доложить обо всем судье. Он был голосом деревенских жителей, но не сумел найти достаточно доказательств, чтобы судья начал расследование. А может, все было не так? Может, он нашел массу улик, а судья просто не захотел помогать крестьянам искать их дочерей?
И, конечно, деспот. «Судья Хон». Я обвела его имя в кружок. Он обложил крестьян огромными налогами и пренебрегал долгом справедливого правителя.
«Поксун». Загадка, которую я так и не смогла пока разгадать. Вопросы так и остались без ответов. Где она? Откуда она знает отца? Она прислала мне обгоревший
Я прикусила ручку бамбуковой кисти. Так быстро эту тайну мне не разгадать. Тринадцать девушек исчезли непонятно куда, у всех них были семьи: отцы, матери, сестры, братья, а еще подруги, соперницы и просто знакомые.
Я обмакнула кисть в чернила и задумалась. Потом не спеша вывела: «Отец». Что он нашел? Куда исчез? И почему?
И тут какой-то странный звук привлек мое внимание. Сначала я подумала, что мне почудилось, но чем сильнее я напрягала слух, тем яснее слышала барабанную дробь. Вероятно, начался кут, о котором рассказывала шаманка Ногён.
И тут я вспомнила, чему учил меня отец. «Собери как можно больше информации. Важен каждый слух, каждое заявление, каждое подозрение».
Я закрыла дневник, сунула его под мышку, схватила мешок с письменными принадлежностями и выскочила из хижины. Информация! Нужно собрать как можно больше информации. А где это лучше всего сделать, как не на общественном куте? Туда придет множество крестьян, и среди них наверняка будут родственники, друзья или соседи пропавших девушек.
Чем больше историй мне удастся записать, тем яснее станет, кто прав, а кто ошибается, и кого стоит подозревать. Как говорит отец…
Нет, сегодня я не стану о нем думать.
Я пошла к подножию горы Халла, откуда слышался шум. Место, где проводился ритуал, было отделено веревками, на которых болтались белые листочки бумаги с заклинаниями. Женщины стояли на коленях в несколько рядов, раскачиваясь взад и вперед, взывали к высокому безбрежному небу, молитвенно сложив перед собой руки. Все они стонали и плакали. Один из мужчин яростно бил в гонг, а Мэволь в барабан. Тело сестры колыхалось и дергалось в такт ритму, голова моталась из стороны в сторону. В центре молитвенного круга танцевала шаманка Ногён, ее ханбок развевался и пританцовывал вместе с ней, как и красно-белый веер, который она держала в руках.
– Взываем к вам, о духи предков! – пела она. – Услышьте нас!
Стоял такой гвалт, что трудно было собраться с мыслями, поэтому я не сразу заметила, что у многих коленопреклоненных женщин из-под платьев выпирали беременные животы. И тут я поняла, что шаманка Ногён молится о том, чтобы у них родились сыновья. Если у них родятся девочки, им не избежать проклятия. Такую молитву вряд ли произносят в прибрежных районах острова Чеджу: тем, кто живет у моря, выжить легче, если рождается девочка, ведь она станет хэнё [19] , а удел выросших мальчиков – лишь присматривать за детьми или выпивать дни напролет. Но деревня Новон находилась не на берегу моря. Сюда часто привозили политических ссыльных, и крестьяне перенимали их обычаи. Им ближе было конфуцианство, ставившее на первое место сыновей. Рождение дочери влекло за собой трудности и несчастья, особенно в Новоне. Слишком многие здесь потеряли дочерей из-за чудовища, что скрывалось за маской.
19
– Аферистка! – пробурчала я себе под нос. Потом открыла дневник и достала из мешка кисть для каллиграфии и тушечницу.
Я аккуратно обвела имя шаманки Ногён. Она явно была в выигрыше. Чудовище похищало девушек, а испуганные крестьяне щедро платили шаманке, чтобы она провела магический обряд и спасла их детей.
Я внимательно вглядывалась в толпу, чтобы не упустить из виду ни одной детали, и тут мне бросился в глаза один молодой человек, явно выбивавшийся из общей картины. Ноги почти не держали его, он сильно шатался, полы его грязного пальто развевались в разные стороны, а в руке он держал белую керамическую бутылку, вероятно, полную вина. Это был ученый Ю. Он явно ничем не мог мне помочь, но оторвать от него взгляд было непросто. Он периодически останавливался, чтобы подслушать чей-нибудь разговор.
Шатаясь, он прошел мимо меня. Я поймала его за рукав.
– Что вы здесь делаете?
– А, доброе утро.
Его глаза сверкнули проницательным огнем. Слишком ясный взгляд для беспробудного пьяницы.
– Что я здесь делаю? Люблю большие сборища, сплетни – это ведь так интересно. – Он поднял бутылку. – Я же должен поддерживать репутацию главного сплетника в Новоне.
Глотнув отвратительного пойла, он пошел дальше, проталкиваясь в толпе крестьян. Еще несколько мгновений я наблюдала за ним. Какое неуважение к тем, кто скорбит по своим дочерям! Он тратит впустую и свою жизнь, и мое время. Я отвернулась и решила больше не думать о пьянчужке.
Ритуал закончился, но женщины не поднялись с колен: они все раскачивались взад-вперед, прижав руки к груди. «Кто из них уже потерял своих дочерей? – записала я в дневнике. – Сестер? Племянниц?»
Шаманка Ногён куда-то исчезла, а Мэволь бегала взад-вперед, собирая музыкальные инструменты. Ненадолго она остановилась. Наши взгляды встретились, и я вдруг представила маленькую Мэволь одну, посреди густого леса.
«Раз, два, три… – я отвела взгляд, но девчачий голос продолжал нашептывать мне на ухо, – девяносто восемь, девяносто девять…»
– Что ты здесь делаешь?
Голос взрослой Мэволь вернул меня к реальности. Пока я предавалась мыслям, она подошла ко мне и стояла теперь почти вплотную. Ее бледное, почти прозрачное лицо испускало какое-то таинственное свечение, а щеки были усыпаны множеством блеклых веснушек, так звезды устилают небо. Я и позабыла, что она веснушчатая.
Я откашлялась.
– Хочу послушать, что говорят люди. Найти новые улики.
– Помочь тебе?
Она глядела на меня как ни в чем не бывало, будто утреннего разговора вовсе и не было, будто наша честность не оставила на ней отпечатка.
Как же изменилась Мэволь! Предлагает мне помощь! Прежняя Мэволь никогда бы этого не сделала.
– Как? – спросила я.
– С кем хочешь поговорить? – поинтересовалась сестра.
– С сестрой Хёнок я уже разговаривала, хорошо бы поговорить с родственницей кого-нибудь из пропавших девушек.
Мэволь оглядела толпу и указала на женщину с вытянутым овальным лицом.
– Поговори с ней, это мать Миджи, девушки из первой группы пропавших.
– Группы?
Но ничего спросить я не успела, потому что почувствовала, что за мной наблюдают. Я обернулась и увидела, что на меня смотрит не один человек, а целая толпа женщин.