Лес проснулся
Шрифт:
Дождавшись, когда старик снова задремлет, я тихо пошел к нему и воткнул трофейный нож в затылок.
В чум вошел не сразу, во-первых, какое-то время присушивался, спят ли новобрачные, мне надо было застать их врасплох, во-вторых я не знал, как эта штука открывается.
Никакие звуки сквозь «шкурное» жилье не доносились. Видимо уже накувыркались. Я разглядел занавеску, служащую дверью и осторожно потянул. «Дверь» оказалась тяжелой, я не откидывая полог до конца, проскользнул внутрь.
Посредине располагался давно потушенный костер. Темно не было, сочный лунный
Барратук лежал на шкурах, подмяв под себя невесту, как я пацана несколько минут назад. Никогда нечесаные лохмы молодоженов торчали во все стороны.
Я накинул на звероподобную шею петлю, мгновенно заломил ему руку, перекинул другой конец веревки на запястье.
Он вскинулся, дернулся и сам затянул себя в петлю. Я лишь подтянул вторую руку и закончил связку.
Теперь он лежал на животе, высоко задрав голову, выгнувшись дугой и боясь пошевелится. А невеста только просыпалась. Сонно хлопая глазами, она осознала происходящее, только когда я зажал ей рот рукой. Дернулась, как и супруг, сделать ничего не успела, я рывком поднял ее и приставил нож к горлу.
Барратук налитыми кровью глазами смотрел на нас. Лицо отражало множество чувств, я не мог сказать, чего в нем было больше, — ненависти или страха? Потом он наконец увидел, что за нож я держу в руке и дернулся еще сильнее. Я вытер кровь старика, которой был измазан нож о голый живот невесты и ободряюще улыбнулся.
Он захрипел, бычья шея напряглась и мне показалось, что веревка на ней сейчас лопнет.
Рот девицы, по-прежнему был зажат, а я покрутил окровавленным ножом перед ее носом, чтобы Барратук уж наверняка разглядел, что это за нож. Я не знаю жив ли его сынок шарахнувшийся головой о скалу, но я его ножом не резал. Но вот Барратуку об этом знать не надо. Пусть понервничает. Пусть ему, суке, хреново будет.
А сейчас будет еще хуже.
Я перестал крутить нож в воздухе и очень медленно, не сводя глаз с вождя, задерживая клинок то перед пупком, то соском, то ключицей его молодой жены, приставил лезвие к шее. Еще несколько мгновений просто стоял и смотрел в его напряженное, с маской вздутых вен, лицо, чтобы он хорошо осознал, что сейчас произойдет.
Он замер и мелко дышал через раз, не сводя глаз с ножа.
Девица дрожала всем телом. Вдруг ноги у меня намокли, неприятно запахло.
Да, знаю. Это негуманно. Они дети природы. Они просто живут по таким законам. Не они такие — жизнь такая. Я должен проявить понимание. Трудно быть богом и все такое прочее.
Вот только мне плевать. Я тоже такой, какой есть. К тому же я не нарушаю их правил. Более того. Я именно по их законам живу и то, что делаю, полностью вписывается в понятный детям природы порядок вещей. Око за око, зуб за зуб.
Я быстро перерезал девице горло, кровь брызнула Барратуку в лицо. Он захрипел сильнее, вздрогнул, затянул петлю еще туже и закатывая глаза, повалился на бок.
Его жена пожила еще какое-то время, дергая ногами, крутясь на полу на одном месте и заливая помещение
Барратук не потерял сознание. Сипло дышал, издавая звук будто ему в нос дудочку воткнули, смотрел не на труп жены, а на меня. Веревка впилась в красные как помидор лицо и шею и почти слилась с кожей.
Я присел рядом посмотрел ему в глаза, потом стал искать свой нож. Не кусок заточенного кремня в руке, а тот земной. Из плохой стали, но мой. Пошарил вокруг и бросил поиск почти сразу. Он наверняка был где-то здесь, вещь по меркам этого мира ценная, Барратук не расстался бы с ним, но копаться в измазанной кровью шерстяной мешанине не хотелось.
Перед уходом еще раз взглянул на сипящего Барратука, стараясь придать своему взгляду как можно больше превосходства.
Да, я оставил его в живых. Я хочу, чтобы он жил, падла. Вспомнились слова генерала Ефимцева. «Смерть, это слишком легко. И слишком быстро». Пусть полежит связанный, помучается, в том числе и мыслями, что с его сынком? На женушку посмотрит. Если доживет до утра с удавкой на шее, то пусть меня вспоминает почаще.
Вышел из чума сразу, не прислушиваясь, есть ли кто снаружи. Если бы был, уже давно бы поднял тревогу, найдя мертвого старика.
Подбросил дров в костер, чтоб не потух раньше времени и держась стен направился к лесу.
Главное, о чем мне теперь надо думать, — это о том, что времени у меня мало. Очень мало. Убей я Барратука или оставь в живых, за мной все равно пойдут. Того, что я сегодня натворил не прощают.
Идеально было бы найти того троглодита с фингалом, который ко мне на базу, вместе с дружком шастал. Найти и кончить. Он остальных ко мне приведет. Не будь фингала, остальные тратили бы время, рыская по моим путаным следам. Но не искать же его по пещерам.
Я вышел на незнакомые холмы, несколько минут бродил между ними, пытаясь найти ровное пространство и понять, где именно нахожусь. До сих пор с уверенностью мог лишь представить общее направление. Меня тащили недолго от того места где вырубили.
Через полчаса блужданий в высокой мокрой траве, вышел к холму, где охотился на зайца, а затем лежал в засаде на троглодитов.
До базы бегом часов пять. Тридцать километров по лесу, как уже говорилось, это не то же самое, что по асфальтовой дороге. И пять часов — это еще роскошный вариант. В обычном непролазном лесу на это может полсуток уйти. Но эту дорогу я знал. И бродил здесь раза три, и делянки недалеко соорудил. Заодно поблагодарил местных богов, что повесили над планетой две низкие луны, благодаря которым здесь никогда не бывает по-настоящему темно.
Надо прикинуть на сколько времени я могу рассчитывать? Идеальный вариант, — трупы обнаружат только утром. До рассвета все те же пять часов. То есть, к тому времени, я уже должен быть на базе, с планшетом в руках и зловеще хохоча держать занесенный палец над значком «Суеты».
Остальные варианты были хуже ровно настолько, насколько скоро обнаружат мой побег, или точнее его результаты.
Убиты пацан, старик и две бабы.
Отличный результат, боец! Настоящий герой — десантник!