Лес за пределами мира

Моррис Уильям

Он стоял и смотрел, пока снующий на пристани люд вновь не обрел отчетливых очертаний в его глазах; затем увидел, как канат был сброшен, крепкие матросы налегли на весла и шлюпка медленно повела большой корабль по направлению к выходу из гавани. Были выбраны шкоты и распущены паруса, сразу же наполнившиеся попутным ветром, и вот уже нос корабля рассек первую зеленую волну за пределами гавани. На мачте взвился флаг с изображением на зеленом поле грозного волка, поднявшегося на дыбы перед девушкой, и корабль двинулся в путь.

Некоторое время Уолтер стоял и смотрел в пустоту, образовавшуюся на том месте, где волны вкатывались в гавань, затем повернулся и отправился на "Кэтрин". Поначалу он намеревался расспросить капитана Джеффри, знает

ли он что-нибудь об отплывшем корабле и его необычных пассажирах; но затем ему пришло на ум, что все виденное им сегодня не более, чем игра воображения, и что будет лучше об этом забыть. Он покинул берег и улочками направился к дому своего отца; и вот, когда до двери оставалось всего несколько шагов, ему вдруг показалось, что он снова видит странную троицу, спускающуюся вниз по улице: ужасный карлик, девушка и статная дама; но стоило ему остановиться, чтобы пропустить их, и взглянуть попристальнее - о, чудо!
– перед ним ничего не было, кроме дома Золотого Бартоломью, в нескольких шагах от него трое ребятишек играли с собакой, да четверо или пятеро горожан мирно беседовали о своих делах. И он снова подумал о том, преследует ли его видение, или встреченные им на причале были людьми из плоти и крови, потомками Адама и Евы.

В раздумьях, вошел он в дом, нашел своего отца в его комнате, и завел с ним речь о своих делах; но то, за что он любил своего отца, и был благодарен ему - за мудрые и честные слова, - сейчас оставалось вне его разума, ибо он никак не мог избавиться от мыслей о трех странных пассажирах, постоянно возникавших перед его мысленным взором, словно бы изображенные на холсте лучшим портретистом. В особенности две женщины, две странные женщины, образы которых он никак не мог отогнать. Он твердил себе, что не может отдать предпочтение ни одной из них, ни девушке, ни величественной королеве, ни одна из них не выглядела в его глазах красивее другой; он желал снова увидеть их вместе, и он знал, что так будет.

Настало утро среды, время, когда он должен был попрощаться с отцом и подняться на борт корабля; отец проводил его на причал, к "Кэтрин", и здесь Уолтер обнял его, со слезами на глазах и тягостным предчувствием; ибо на сердце у него было тяжело. Старик остался на берегу; трап был поднят, канаты отданы; весла шлюпки-буксира вспенили темную воду; прошло еще время, подняли паруса, закрепили шкоты и "Кэтрин", рассекая волны, устремилась в морские дали, подняв на мачте серое полотнище, на котором слева и справа были изображены начальные буквы имени Золотого Бартоломью, З и Б, а над ними крест и треугольник в центре.

Уолтер стоял на корме; взор его был направлен не во вне, а внутрь себя; он видел другой корабль; и ему казалось, что оба корабля неведомым образом соединены вместе в одном месте, подобно бусам, нанизанным на одну нить, что так будет снова и снова, и никогда один из них не будет существовать отдельно от другого.

Глава III: Уолтер получает весть о смерти отца

Плавание "Кэтрин" проходило спокойно; жизнь шла своим чередом, и не случилось ничего необычного, что можно было бы рассказать о корабле или его команде. Она перемещалась из одного портового города в другой, затем далее в третий и четвертый; в каждом городе совершались обычные торговые сделки; и Уолтер не только наблюдал за людьми, набранными его отцом, но и сам, чем мог, помогал им во всех делах, будь то торговля или корабельная служба. И чем далее они плыли, чем более времени проходило, тем менее казались ему прошлые невзгоды, связанные с изменой жены.

Но что касается других тревог, его желаний и устремлений, связанных с тремя необычными пассажирами, то они все еще волновали его, и хотя он не видел их пред собою ясно, как видят людей на улицах, не мог ощущать их действительного

присутствия, они часто возникали перед его мысленным взором. Тем не менее, время шло, видения становились все туманнее и неопределеннее; и, можно сказать, что он сам себе, равно как и всем окружавшим его, казался человеком, полностью излечившимся от меланхолии.

Итак, они покинули четвертую гавань, пересекли море и пришли в пятый по счету, большой и красивый город, по истечении более чем семи месяцев после отплытия из Лэнгдона на Холме; к этому времени Уолтер уже перестал избегать развлечений, какие можно найти в больших городах и каких прежде избегал; он снова засматривался на хорошеньких женщин, и желал их, и любил их, но не всерьез, как это свойственно всем молодым людям.

Это был последний порт назначения "Кэтрин"; здесь они провели почти десять месяцев, совершая торговые сделки, получая удовольствие от созерцания всего, что здесь было необычного и любопытного, веселясь с торговцами и горожанами, и даже с окрестными земледельцами, и Уолтер, обладая веселым и буйным нравом подобно всем молодым людям его возраста, охотно принимал участие в шумном веселье наравне со всеми.

Всему, однако, приходит конец, и однажды, когда он вышел из гостиницы, направляясь в свою лавку на рынке, сразу за дверью увидел трех моряков, одетых, как принято в его стране, а с ними человека, облаченного как делопроизводитель, которого он знал как одного из приказчиков своего отца, по имени Арнольд Пенстронг; Уолтер почувствовал, как забилось его сердце при виде приказчика, и он воскликнул:

– Арнольд, что случилось? Все ли хорошо в Лэнгдоне?

Арнольд отвечал:

– Со скорбными вестями пришел я; тяжкое испытание поразило город; не могу скрыть, что твой отец, Бартоломью Голден, скончался, и Господь упокоил его душу.

Как только Уолтер услышал эти слова, все проблемы, все невзгоды, о которых он забыл, снова нахлынули на него, словно и не было стольких месяцев легкой беззаботной жизни; увидел он перед собою отца, лежащего мертвым на ложе, и услышал рыдания жителей города перед его домом. Некоторое время он молчал, затем спросил хриплым голосом:

– Что ты говоришь, Арнольд! В своей ли постели он умер, или нет? Когда мы расставались, он не был ни больным, ни старым.

Арнольд отвечал:

– Да, он умер в своей постели; но причиной его смерти была рана, нанесенная мечом.

– Как это случилось?
– спросил Уолтер.

Арнольд стал рассказывать.

– Спустя несколько дней после твоего отплытия, твой отец отослал твою жену из своего дома к ее родным из рода Реддингов, не говоря худого слова, и даже не ославив ее, что было удивительно для нас, знавших ее и твою историю; ибо поведение ее, да простит меня Господь, бросило тень на весь город.

Тем не менее, Реддинги были возмущены, и призвали нас, Голдингов, к ответу за это изгнание. К несчастью, мы согласились на переговоры, чтобы сохранить мир в городе. О, горе нам! Мы встретились в нашем Зале Гильдии, и здесь состоялся разговор между нами; и здесь было произнесено многое, что было накоплено в душе, словами, которые нельзя назвать ни приличными, ни сдержанными. И когда были произнесены все слова, настал черед стали - рубить и колоть! Двое из наших остались лежать мертвыми, с их стороны было убито четверо, многие получили раны. Одним из них был твой отец, и, как ты легко можешь догадаться, он был не из последних в схватке; несмотря на раны, две в боку и одну в руке, он сам дошел до дома, и мы были уверены, что с ним все будет хорошо и что мы победили. Но нет! это была видимая победа, прошло десять дней, и он умер от полученных ран. Господь да примет его душу! Теперь же, мой господин, узнай, что я не только принес тебе эту весть, но и слово от всех твоих родных, чтобы ты вернулся, вместе со мной, без промедления, на быстроходном корабле, на котором я сюда прибыл; ты должен взглянуть на него, какое оно красивое и легкое, как оно устойчиво на волне.