Леса Гартанга (Ричард Блейд - странствие 23)

Лэрд Дж.

– Ушел от нее, - кратко бросил странник.
– Шагал к вам, да в пути повстречал какого-то усатого... как его? Пиджа...

– Пиджа? А, ну как же, как же...
– стражник попался явно словоохотливый, и великая заповедь русских "болтун - находка для врага!" ему, похоже, была неизвестна. Охранник явно не возражал поболтать с заключенным - то есть налицо было вопиющее нарушение правил внутреннего распорядка любой порядочной тюрьмы.
– Пидж - это ловец Тамар. Бедовая девка!
– пояснил страж, смачно причмокнув.
– А я и не ведал, что она тебя

притащила...

– А как же вас в болото загнали, если вам подчиняются такие твари, как Пидж?
– поинтересовался Блейд.

– Дак ведь Пидж - он только на глубоком месте чего-то может, принялся втолковывать заключенному страж.
– А у сухотников - у них твари береговые, с ними не справишься, только людей всех положишь.

– А вы что же, таких наловить не можете?

– Наловишь их, как же!
– презрительно фыркнул воин.
– Их с сухого места ловить нужно, понял? А как туда выбраться-то?

Логика у него была железная.

– Слушай, приятель, развязал бы ты мне руки, а? А то совсем онемели, - уже совсем по-дружески обратился к стражнику Блейд.
– Честью своей клянусь - с места не сдвинусь. Да и куда мне отсюда бежать?

Вопрос был риторическим, но с подковыркой - в местах, откуда невозможно убежать, тюрем не строят и пленников связанными тоже не держат.

– Что-о?
– воин сразу насторожился.
– Развязать? Тебя, сухача? Да за кого ты меня держишь, так тебя перетак и растак?

Странник мог только поразиться первобытной мощи и красочности, использованных оборотов. Половая жизнь у этого племени, судя по всему, отличалась разнообразием - по крайней мере, в терминологической части.

– Слушай, я же без рук останусь по твоей милости!
– наконец рявкнул Блейд.
– Куда я сбегу? Думаешь, я не знаю, почему тут сваи такие высокие да перила, в обхват толщиной?! Я, видишь ли, никому кормом служить пока не собираюсь.

– Ладно, пыманный, не ори! Вон уже плывут сюда... ты их, по-моему, и дожидался...
– стражник неожиданно хихикнул.
– Бывай здоров, сухотник!

Воин отошел от двери, и теперь Блейд заметил подходящую к его тюрьме лодку - большой катамаран, полный людей. Он поднял глаза - по висячему мостику шли еще трое; при виде этой троицы все, находившиеся в лодке, поспешно скинули шапки.

Стражник скороговоркой отрапортовал, что за время дежурства с вверенным его попечению "пыманным" ничего не случилось.

– Руки он развязать просился, ваша милость, говорит - затекли, закончил доклад тюремщик.

– Ладно, Кабат, отпирай, - распорядился чей-то густой бас.
– Тебе это зачтется.

– Корешка бы, ваша милость, - голос стражника стал униженным и просительным.
– Хоть малость... детишкам... девочка у меня, два месяца... помрет, боюсь, слабенькая... и старший... три ему... тоже кашляет...

– Получишь, - отрывисто бросил бас.
– Шесть дневных норм.

– Спасибо, ваша милость, спасибо!
– зачастил стражник.

– Ступай, Кабат, ступай. Иди в припасню, скажи, что я выдать велел...

Дверь заскрипела.

Сперва внутрь просунулись три копейных наконечника, затем сами копейщики; наставив оружие, они окружили Блейда. Вслед за ними в лачугу вошел здоровенный высокорослый мужчина, настоящий великан - шесть футов восемь дюймов росту, плечи так же широки, как и у пленника, руки бугрятся внушительными мускулами, у пояса висит длинный обоюдоострый топор-франциска, лицо полускрыто густой курчавой бородой, черной, как вороново крыло. Под сросшимися бровями незнакомца хитровато поблескивали маленькие, глубоко посаженные глазки.

Следом за бородачом полезла его свита - какие-то невзрачные личности, почти все увечные - у кого нет пальца, у кого вырвано полщеки, кто с одним глазом... Были тут и сломанные носы, и отсутствующие уши, - и один даже полностью оскальпированный. В лачуге тотчас стало очень тесно; все новоприбывшие толпились по углам, бородачу же кто-то немедленно подал деревянное раскладное сиденье.

Обладатель бездонного баса неспешно, с достоинством опустил свой зад на походный табурет и пронзительно воззрился на Блейда. Тот ответил не менее дерзким взглядом. На время в лачуге воцарилось молчание; нарушаемое только хриплым нездоровым дыханием "свиты".

– Ну, говори, сухач, - начал бородатый.
– Как зовут, зачем к нам послали, с кем ты тут должен был встретиться да кому что передать...

– А кому говорить-то?
– в тон ему откликнулся Блейд.

Свита зашипела и зафыркала, словно сотня рассерженных котов.

– Тихо!
– прикрикнул, не поворачивая головы, бородач.
– Ты что, не знаешь меня, сухотник?

– Не знаю, - ласково глядя в глаза бородачу, ответил Блейд, сокрушенно пожимая плечами.
– Я вообще не сухотник. Я тут недавно...

Конец его фразы потонул в яростном гомоне; невозмутимым остался один лишь собеседник Блейда.

– Недавно, говоришь?
– он прищурился.
– Ты слегка смахиваешь на марабута Слитых... А? Я прав?

– Увы, нет, почтенный, - Блейд развел руками.
– Я не марабут и даже не знаю, что это такое.
– (И в самом деле, непростительная ошибка - он так и не выяснил у Наоми, за кого же его приняли Элия и ее сородичи.) - Я издалека, очень издалека, из других земель...

Странник хотел уточнить, что земли те лежат за морями, однако осекся в языке этого мира отсутствовало само слово "море" - впрочем, как и слово "горы". Зато различных синонимов для "леса" и ""болота" имелось великое множество.

– Пришел я из страны, что находится за болотами и лесами, - закончил он фразу.
– Я чужой тут, не знаю здешних порядков, но, попав к Элии, едва не расстался с головой.

– Это она может, голову-то снять, - сочувственно кивнул бородач. Так, говоришь, ты издалека? А как же ты попал сюда?

– Ногами, - ухмыльнулся Блейд.
– Шел, шел... и пришел.

Должно быть, эта версия звучала удивительно. В этом мире, похоже, не знали и понятий "путешественник", "странник"; здесь никто и никуда не двигался.