Леса моря. Жизнь и смерть на континентальном шельфе

Куллини Джон

На полосе побережья шириной всего 50 километров живет большинство населения Калифорнии, насчитывающего более 20 миллионов человек, а точнее — 85 %, или 17 миллионов человек. Это одна тринадцатая часть населения Соединенных Штатов. Большая часть калифорнийцев сосредоточена в двух районах: в скоплении городов вокруг залива Сан-Франциско и в таком уникальном по своей притягательности для человека месте, как Южная Калифорния, на отрезке побережья между Санта-Барбара и Сан-Диего. Равным образом большое население этих районов несет наибольшую ответственность за непрерывный упадок качества подводной окружающей среды.

Самый большой урон бордерленду Калифорнии нанесен в результате просто пренебрежительного

отношения к природе. В отличие от Атлантического, на Тихоокеанском побережье относительно мало эстуариев, однако эти продуктивные прибрежные пространства постигла та же участь, что и эстуарии на восточном побережье. По крайней мере 50 % эстуариев (залива Сан-Франциско пока не будем касаться), лагун и маршевых болот уничтожено в результате дноуглубительных и намывных работ. 62 % из числа остальных понесли тяжелый урон от загрязнения. Эта потрясающая статистика была приведена в журнале "New Scientist" от 24 апреля 1975 года, в статье, в которой в обобщенном виде излагается доклад Комиссии прибрежной зоны Калифорнии.

Залив Сан-Франциско, возможно, самая уникальная и во многих отношениях самая ценная часть Калифорнийского бордерленда (бывший министр внутренних дел Стюарт Удолл назвал его „величайшим и единственным в своем роде резервом этого региона"), используется как свалка и площадка для намывных работ. Эти работы ведутся здесь с I860 года. За это время у залива было отвоевано более 40 % площади, которая используется для строительства аэропортов и других целей. Конечно, это не могло не оказать существенного влияния на экологию залива. Экологи моря Джоэль Хеджпет и Джефферсон Гонор назвали фауну в некоторых районах залива Сан-Франциско «вырождающейся». Ученые считают, что прежде этого не было. Например, обнаруженные в разных местах побережья залива кучи пустых раковин, оставшихся от времен индейских поселений, свидетельствуют о существовании многообразной и богатой фауне моллюсков в период, предшествующий современной истории.

В отличие от других видов воздействия человека на природу, намывы сами по себе не представляют для залива Сан-Франциско какого-то нового явления. В продолжение многих тысячелетий, когда морское дно было стабильным, в заливе скапливались значительные наносы вследствие эрозии окружающих его гор и притока осадков по системам рек Сакраменто и Сан-Хоакин. Человек ускорил этот естественный процесс на несколько порядков.

Интересно, что некоторые геологи на западном побережье изучают явление, во многом противоположное тому, что происходит в заливе Сан-Франциско. Это, вероятно, самая существенная форма перестройки окружающей среды, которую можно себе представить, — вынос песка из прибрежных участков в открытую береговую зону. В отличие от широких, плоских, стабильных шельфовых зон Атлантического океана и Мексиканского залива, куда песок больше фактически не выносится реками, для Тихоокеанского шельфа, круто уходящего в море, характерен тонко сбалансированный бюджет песка. Песок поступает на взморье западного побережья главным образом вместе с водами, стекающими с суши, например во время не часто случающихся половодий. Недавно аквалангисты и наблюдатели, спускавшиеся на большую глубину в подводных аппаратах, видели, как песок каскадами спускался вниз по подводным каньонам Калифорнии. Они считают, что этот транспорт донных материалов из мелкой прибрежной зоны в глубокие бассейны происходит непрерывно и в крупных масштабах.

Ученые высказывают опасение, что плотины на некоторых реках западного побережья опасно нарушают равновесие отложений. К таким же последствиям могут привести и дноуглубительные работы для устройства портовых бассейнов в устьях небольших, но в отдельные сезоны весьма активных рек Южной Калифорнии. Такие бассейны могут превратиться в искусственные ловушки для песка. Короче говоря,

на многих участках побережья ощущается сильный недостаток песка. Если эта проблема настолько серьезна, как об этом думают некоторые геологи, тогда многие прибрежные песчаные участки дна и песчаные пляжи в конце концов будут унесены течениями и волнами в каньоны. Только непрерывное пополнение песка, который из крупных источников перемещается вдоль побережья иногда на тысячи километров, сдерживает эрозию. Если приток песка из рек каким-либо способом сдерживается, эрозия берегов легко справляется с таким препятствием, как узкие пляжи и косы, и тогда вся сила тихоокеанских зимних штормов обрушивается на сложенные из мягкого песчаника утесы и некогда уединенные дюны.

Между Санта-Барбара и Сан-Диего, хорошо вписываясь в небольшой изгиб побережья, лежит Южно-Калифорнийская бухта. Подобно ее двойнику на восточном побережье, Нью-Йоркской бухте, этот участок мелководья — наиболее загрязненное пространство Тихоокеанского побережья. Так же, как и в Нью-Йоркской бухте, в Южно-Калифорнийской бухте различного рода отходы сбрасываются глубоко в море. Но если на востоке каньон Гудзон играет роль одного гигантского «мусоропровода», то здесь эту функцию берут на себя несколько более мелких каньонов.

Главное различие между чрезмерным загрязнением моря у побережья Южной Калифорнии и на континентальном шельфе в районе Нью-Йорка состоит в способах сброса отходов. У берегов Южной Калифорнии отсутствуют огромные централизованные свалки для отстоев и других твердых отходов. Здесь весь этот мусор переправляется прямо в море по огромным трубопроводам. Некоторые трубы уходят от берега более чем на 10 километров. Несколько трубопроводов обслуживают Большой Лос-Анджелес. Округа Ориндж, Вентура и Сан-Диего и крупные промышленные предприятия также имеют в своем распоряжении большие трубопроводы, выведенные в море.

По гигантским канализационным магистралям несется месиво из взвешенных твердых и растворенных органических и неорганических материалов, некоторые компоненты которых инертны, а некоторые токсичны. Оказавшись на морском дне, сточные воды, будучи легче холодной морской воды, поднимаются, пока не достигнут зоны термоклина. Здесь, однако, происходит нечто вроде инверсии в атмосфере: сточная вода попадает в ловушку, так как она плотнее воды поверхностного слоя моря. Потоки нечистот с большой скоростью распространяются вдоль нижней границы термоклина, подобно большим слоистым облакам. Вредные вещества осаждаются на поверхности переносимых водой частичек и ядовитым дождем возвращаются на дно или разносятся главными морскими течениями на много километров.

Сброс отходов в море у берегов Калифорнии вызывает у морских организмов такую же реакцию, как и свалки Нью-Йорка. По крайней мере у тридцати видов донных рыб из прибрежных вод округов Вентуры, Лос-Анджелеса и Ориндж обнаружены признаки разрушения плавников. Особенно пораженной оказалась доверская камбала (Microstomem pacificus). По временам поражение плавников и опухоли встречаются у 80 % особей этого вида. Особенно много больных рыб у полуострова Палос-Вердес, где уже недалеко от берега глубины превышают 200 метров.

Об опасном уровне загрязнения прибрежных вод Южной Калифорнии, к сожалению, свидетельствуют не только бросающиеся в глаза симптомы — заболевания плавников у прибрежных рыб. Несмотря на разбросанность морских свалок и сложность физической природы и геологических структур этого района, степень загрязнения здесь моря и его последствия известны больше, чем в любом другом сравнимом с ним по площади участке шельфа Соединенных Штатов. Большая часть сведений получена учеными, работавшими по программе изучения прибрежных вод Южной Калифорнии (ПИПВЮК) в Эль-Сегундо, и СкриПпсовским океанографическим институтом в Ла-Холья.