Леший знает что!
Шрифт:
– А вот не выпущу, - ответил Буська и снял с плеч рюкзак. Палкой он прижал к земле рамку ловушки, чтобы белка не могла выбраться.
– Не воруй грибы.
– Здрасте-мордасти!
– обиделась белка.
– Я сама их нашла, неча клепать.
Буська выпутал белку из сетки и поднял её за хвост.
– Когда в лесу что-то берут, - сурово сказал он, - то у леших разрешения спрашивают. А ты спросила?
– Очень надо!
– хмыкнула белка и попыталась его укусить. Но Буська ловко перехватил её за шкирку. Белка задрыгала лапами в
– Между прочим, при детях нельзя ругаться, - заметил Буська. Он лихорадочно раздумывал, что дальше делать с пленницей.
– При таких мерзких - можно!
– прошипела белка. Буська щёлкнул её по носу.
– Ты это... не очень-то. Ты у меня в заложницах. Будешь хорошо себя вести - получишь молока с сухарями.
– Катись ты к лешему с твоими сухарями!
– Я сам леший, - усмехнулся Буська. Тут белка принялась так сквернословить, что у Буськи от смущения запылали уши. К счастью, в кармашке рюкзака нашлась старая теннисная повязка для волос. Буська обмотал ею морду белки, чтобы она заткнулась. Угомонив белку, Буська запихнул её вниз головой в рюкзак и двинулся в сторону дома.
Белка что-то бубнила и лягалась в рюкзаке, но выбраться ей было не под силу - Буська туго затянул верёвочки. Он ускорил шаг - летом в доме леших завтракали в полвосьмого, и он хотел проскочить к себе в комнату, пока мама и Тяпа ещё не встали, а папа не вернулся с утреннего обхода леса. Он не знал, как старшие отнесутся к тому, что он взял в заложницы белку, но догадывался, что это лучше сохранять в тайне. Правда, как сохранять в тайне присутствие такой ругачей белки - этот вопрос его беспокоил не на шутку.
Буська успел. Мамины шаги послышались на кухне уже тогда, когда он затворил за собой дверь комнаты. Облегчённо вздохнув, Буська развязал рюкзак. Рассерженная белка вывалилась на пол.
– Бу-бу-бу!
– заявила она, указывая на повязку у себя на морде. Буська недоверчиво прищурился.
– Орать не будешь?
– Не бу-бу, - помотала головой белка. Буська снял с неё повязку.
– Зовут-то хоть как?
– спросил он, решив быть настолько вежливым, насколько это было возможно.
– Зара, - ответила белка и неожиданно всхлипнула.
– Никто, никто меня не любит...
"За что тебя любить-то?" - подумал Буська, но вслух этого говорить не стал.
– Буслай, - по-взрослому представился он. Пожимать лапу белке после того, как он её поймал в западню, было как-то неуместно, и он решил обойтись без этого. Он распахнул свой шкаф, выгреб из верхнего отделения то немногое, что там было (коробочку с грузилами, соломенную шляпу и маленький радиоприёмник), и переставил вниз.
– Устраивайся, - сказал он, подсаживая Зару на полку.
– Будешь здесь жить.
– Радио мог бы и оставить, - проворчала белка, оглядывая место своего заточения.
– Там видно будет, - огрызнулся Буська. Мысль о белке, которая разбудит всех среди ночи звуками концерта популярной музыки,
– Погоди, я тебе поесть принесу.
Предусмотрительно заперев шкаф на ключ, Буська выбрался в кухню. Мама уже собирала завтрак на столе. Заметив, что Буська отливает молока из кувшина в блюдечко, она обернулась.
– Буся, ты что это кусочничаешь? Сейчас сядем за стол.
– Я не себе, - запинаясь, пробормотал Буська. Хоть он и не числился в "послушных детях", но врать он не привык.
– Ко мне лесная мышка забежала, старенькая. Надо бы покормить.
– А, - сказала мама, вынимая из буфета ложки.
– Возьми для неё орехового печенья, вон в коробке.
– Спасибо, - сказал Буська. С молоком и печеньем он вернулся в комнату и приложил ухо к шкафу. Зара сидела тихо, лишь время от времени почёсываясь. Буська отпер шкаф и поставил еду на полку.
– На, - сказал он.
– Хватит тебе на сегодня?
Белка промычала что-то неопределённое - она уже уткнулась в блюдце с молоком. И тут дверь Буськиной комнаты с грохотом распахнулась.
– Буська! Вот ты где! Ты что, не слышишь - я зову?
На пороге стояла Тяпа. Буська еле успел прикрыть дверь шкафа, прежде чем сестра успела разобраться, что он делает.
– А, - откликнулся он поспешно, - извини. Радио настраивал...
– Подождёт твоё радио, - заявила Тяпа.
– Иди-ка сгоняй к Пыхе Патапумычу и купи у него мёда. У нас ни капли не осталось.
– А это срочно?
– Буське совершенно не хотелось куда-то бежать сломя голову, тем более оставлять Зару в шкафу без всякого присмотра. Но Тяпа была неумолима.
– Я всегда ем на завтрак салат красоты, а как его сделаешь без мёда? Короче, вот деньги, вот бидон, и дуй к Патапумычу.
– Ладно, - вздохнул Буська. Заперев для безопасности шкаф на ключ, он отправился за мёдом.
Дом медведя Пыхи Патапумыча был не так уж далеко, но по прямой к нему было не подобраться - мешал глубокий овраг с крутыми склонами, заваленными буреломом и заросшими папоротником высотой в Буськин рост. Хоть Буська и был леший, но всё-таки, пока он спустился в овраг и выбрался с противоположной стороны, он даже вспотел. И чуть не потерял крышку от бидона. Короче говоря, он был уже порядочно зол на Тяпу и её затею с салатом красоты; кроме того, его беспокоило, как бы сестра не обнаружила в его шкафу эту кошмарную белку.
– Идолы!
– раздался оглушительный рёв.
– Пчёл бы хоть пожалели!
Буська понял, что не он один переживает полосу трудностей. Пыха Патапумыч стоял посреди пасеки и скандалил с бобрами. Очевидно, он нанял их свалить дерево, и они перепутали, какое. Мало того, что они подгрызли здоровую берёзу вместо сухой, она ещё и упала на пчелиный улей, раздавив его. Всюду летали злые бездомные пчёлы, а двое бобров в строительных касках сконфуженно переминались с лапы на лапу.
– Извини, хозяин, - прохрипел один бобёр, - ошибочка вышла.