Лесная армия
Шрифт:
Генерал орал так, что разбегались, поджав хвосты, окрестные собаки. Почему диверсанты приходят в наш тыл, как к себе домой?! Может, им ковровую дорожку постелить, чтобы удобнее было, пропуска выписать, абонемент на месяц? Почему фашисты знают о наших планах лучше, чем мы?! Почему они оказываются там, где им нужно, а мы – нет?! Сколько еще народа должно погибнуть, чтобы службы, ответственные за безопасность тыла, начали работать?! Посмотрите, что творится! Если бы не СМЕРШ, где бы мы сейчас были?!
Штаб механизированного корпуса располагался в Старополоцке. Части и соединения
В городке до оккупации проживало несколько тысяч населения. Работали элеватор, хлебозавод, льняная фабрика, машинно-тракторная станция, обслуживавшая окрестные совхозы. Немцев выгнали две недели назад, когда ликвидировали опасный выступ, зависший над 3-м Белорусским фронтом. Гитлеровские войска отступали в спешке, советская пехота заняла городок почти без боя.
Подобная история, только с обратным знаком, была в 41-м – Красная армия катилась на восток, и толком зацепиться в городке не успели – танковая группа зашла с севера, создав угрозу окружения. Поэтому разрушений в Старополоцке почти не было.
В период оккупации местные предприятия фактически не работали; функционировал лишь хлебозавод, выпекая хлеб для немецкой армии, да пара столярных мастерских. Население оккупанты сокращали – вывозили в Германию на работы, расстреливали за связи с партизанами и подпольщиками. Большого значения городок не имел: здесь не было железной дороги, отсутствовали шоссейные трассы. Сопротивление оккупантам носило неорганизованный характер.
В городе находились немецкий гарнизон, комендатура, солдатский госпиталь. Теперь здесь так же работала комендатура – уже под красным флагом Советского Союза, – при ней комендантский взвод, штабная рота, взвод связи, довольно крупный госпиталь, включающий офицерское отделение. На юго-восточной окраине дислоцировались вспомогательные подразделения – инженерная рота, полевая почтовая станция.
Городок был компактный, в основном одноэтажный. В центре три главные улицы – Зыряновская, Садовая и 1-го Интернационала (переименованная оккупантами в Кабинетную). Пересекались многочисленные переулки, безымянные проезды. Имелись пруды, откуда граждане брали воду, обмелевшая речушка Сырец, петляющая по городу.
Население Старополоцка к лету 44-го едва превышало тысячу человек – в большинстве это были пенсионеры и инвалиды. Впрочем, прибывали граждане из восточных областей, их распределяли по пустующим домам, давали работу. Не покладая рук трудилось отделение НКВД, проверяя прибывших и оставшихся местных. Каждую ночь проводились аресты – по сигналу выезжали специальные группы. Людей хватали за сотрудничество с оккупационными властями, за службу в полиции, за «поведение, недостойное советского человека»…
Штаб корпуса разместился на Садовой и Зыряновской, связанных переулками. Здания стояли плотно – средняя школа, бывшее ремесленное училище, столовая хлебозавода. Для размещения служб помещений хватало. С перебоями работала электростанция, иногда
Офицеры ночевали при штабе, в наспех оборудованных комнатах; другие квартировали в окрестных домах.
Отдел СМЕРШ разместился в западном школьном крыле, рядом с гаражом. Здесь же сидели связисты, дешифровальщики, этажом выше – сотрудники государственной безопасности. Жили офицеры в смежных комнатах, спали на матрасах, позаимствованных в спортзале, по очереди носили воду.
Отчитавшись перед начальством, Павел рухнул без задних ног, проспал четыре часа – благо никто не будил. Проснулся самостоятельно, с горечью во рту и чувством неясной тревоги. Сунул папиросу в рот, поблуждал по пустым комнатам, приводя в порядок мысли.
Во дворе гудели машины. Он спустился вниз. В морг больницы, расположенный в соседнем переулке, привезли тела погибших. Работала похоронная команда, командовал молодой офицер из особого отдела. Он собирал красноармейские жетоны, солдатские книжки, фиксировал в журнале фамилии выбывших, кратко и формально – место гибели, обстоятельства, «пал смертью храбрых, защищая советскую землю»…
Неподалеку, прикрывая носы, толпились военные – в воздухе уже витал сладковатый запах.
Рядом с телом лейтенанта Левицкого стояли офицеры его отдела – капитан Караган, лейтенанты Цветков и Безуглов. Караган проснулся раньше командира, и сейчас тер воспаленные глаза. Плакали девчонки из дешифровального отдела – Светлана и Татьяна. В последнее время Саню Левицкого часто замечали в их компании. Девчонки были простые, веселые, бесстрашно шли на флирт. Саня Левицкий до последнего не мог определиться, кого из них предпочесть. А сейчас они держались в стороне, шмыгали носами, не решаясь подойти. Мертвый оперативник мало походил на себя живого – лица не узнать, весь белый, кровь из раскроенного черепа запеклась в волосах.
Подошел начальник отдела контрразведки корпуса полковник Шаманский – грузный мужчина лет пятидесяти с нездоровыми почками, – мрачно посмотрел на покойника. Потом бросил Кольцову: «Позднее зайди ко мне» и отправился тяжелой походкой в переулок.
– Эх, Саня, Саня… – мрачно протянул лейтенант Вадим Безуглов – приземистый, плотный, с седыми жесткими волосами. Совсем недавно ему исполнилось тридцать три, но выглядел оперативник лет на десять старше.
– Не к лицу ему быть мертвым, товарищ майор, – жалобно протянул лейтенант Коля Цветков – молодой, темноволосый, ладно сбитый, – я умом-то понимаю, но вот… никак не верится. Такой живой был, веселый, баб любил… Черт, у него же сестра в Ленинграде, блокаду пережила, он ей посылку недавно отправлял…
– Адрес есть? – спросил Кольцов.
– Да, товарищ майор. У него в блокноте под подушкой.
– Вечером помянем, – пообещал Павел, – если опять ничего не случится. Самогон остался?
– Самогон остался, – подтвердил Николай. – Немного, правда. Мы его под керосин замаскировали, чтобы не увели, и на подоконнике за газетами спрятали. Вот только стола у нас нет…
– Так придумайте, давно пора, – скрипнул зубами Кольцов. – Мы в школе живем или где? Чтобы к вечеру у нас стояли стол и стулья…