Лесная колдунья
Шрифт:
Василиса с Лелькой долго, как последний раз в жизни, парились и намывались, отводили душу: когда еще встретятся?
Василиса натерла свои и Лелькины волосы кислым молоком. Прошлась по рукам и ногам пучком запаренного чистотела. Потом сестры тщательно полоскали волосы в отваре крапивы.
Нет, мыло у них, естественно, в доме есть, как и шампуни. Но от них какие волосы? А после простокваши да крапивы они пышные и блестящие.
После бани Василиса почти до самого утра возилась на кухне. Решила натушить побольше картошки
Василиса и не заметила, как ночь пролетела. Едва запели петухи, как отец запряг лошадь, не хотелось Василисе сегодня ехать в уазике.
Другое дело — когда лежишь на дне повозки, а над тобой высокое небо, и гудят от ветра в вышине корабельные сосны. И запахи кружат голову: пахнет сеном, свежей листвой, медовыми травами и нагретой на солнце песчаной дорогой.
К станции подъехали за сорок минут до прибытия поезда. Отец занес рюкзак в единственное помещение деревянного здания — тут и касса, и комната дежурной, и «зал ожидания» — две лавки вдоль стены.
— Пап, а там, в поезде, как? — волновалась Лелька. — Можно я с вами в вагон зайду, просто посмотреть?
Отец натужно улыбнулся:
— Не получится. Поезд две минуты стоит, а то и одну, если опаздывает. Как бы Василисе на ходу прыгать не пришлось.
— Ага, а тебе, значит, можно?! Так не честно! Отец ответить не успел, раздался гудок. Он вздрогнул от неожиданности и подхватил рюкзак.
— Какой вагон-то, Алексей? — крикнула дежурная.
— Четвертый!
— Не беги, он прямо здесь и будет. Поезд двигался с оглушающим грохотом, не только Лелька, но и Василиса зажмурилась. Раздался лязг, четвертый вагон с надписью «Екатеринбург — Санкт-Петербург» действительно остановился напротив.
Открылась дверь. Василиса легко вскочила на ступеньку и протянула руку за рюкзаком.
— Я с тобой зайду, — почему-то испуганно сказал отец.
— Некогда провожающим! — гаркнула тучная проводница, закрывая собой проход.
Поезд сразу же тронулся. Василиса неотрывно смотрела на своих, сердце щемило. Она только сейчас поняла, что действительно уезжает.
Вот отец взмахнул рукой и неловко побежал за вагоном. Лелька трусила следом, спотыкаясь и размазывая по лицу слезы. Василиса больно прикусила губу, чтобы не разреветься при посторонних.
Ей не десять, как Лельке!
Проводница смерила пассажирку угрюмым взглядом: из-за девчонки пришлось вставать ни свет ни заря, единственная села на этом полустанке.
— Первый раз в город едешь? — буркнула она, открывая дверь в узкий коридор.
Василиса кивнула, во все глаза рассматривая вагон и спящих на полках пассажиров.
— Вот твое место, — указала проводница на синий кожаный диван, на нем — ни одеяла, ни подушки, ничего. — Белье брать будешь?
— Нет. Мне… спать не хочется. Я лучше в окно
— Да. К семи часам. Чай тоже не будешь?
— Попозже, если можно.
— Ладно, подойдешь, как захочешь. — Проводница вдруг коснулась Василисиной косы и удивленно пробормотала: — Ишь, как огонь!
Василиса раздраженно отпрянула: неужели и в городе ей будут все время напоминать, что она рыжая?! Бросила случайный взгляд в окно и тут же забыла обо всем.
Крошечная станция, где она села в поезд, давно исчезла, вдоль железной дороги стеной стоял лес, вот он расступился, открывая взгляду небольшую деревеньку…
Василиса села, неотрывно глядя на мелькающие за окном картины, и с горечью подумала, что долго теперь не увидит родных мест, что-то ждет ее впереди…
Глава 2
Колядины
Екатерина Васильевна обвела комнату придирчивым взглядом: уже завтра встречать племянницу, Ваську — Васену — Васеньку, золотоволосую Василису, Светланину дочь.
Ах, Светланка, сестренка!
Екатерина Васильевна до сих пор не примирилась с ее смертью. К чувству потери примешивалась вина: она так и не собралась повидаться с сестрой, когда та заболела. Хотя Леша, муж ее, позвонил, и Екатерина Васильевна знала, что Светлана в больнице. Действительно хотела съездить, но как-то закрутилась — дом, работа, дети…
«И в голову не пришло, что все настолько серьезно, Лешка толком ничего не объяснил…» — горько плакала она, узнав, что сестру похоронили.
После смерти Светланы окончательно слегла и мама. Даже нотариуса для составления дарственной на комнату в коммунальной квартире пришлось вызывать на дом.
Последний месяц мама совсем не вставала с постели, таяла на глазах, будто интерес к жизни окончательно угас вместе со смертью младшей дочери. И внуки, прежде любимые, вдруг отошли на задний план, только о рыжей Василисе старушка иногда вспоминала, чем-то Васена больше других легла ей на сердце…
Теперь, когда сестру не вернуть, сожалела Екатерина Васильевна, что редко виделись они при жизни. Всего раз выбрались Колядины на неделю к Черновым, в Лешкино лесничество. Василиса в школу еще не ходила, а Лельки и вовсе не было, она через год родилась.
Черновы в Петербург тоже не приезжали — хотя девчонки, конечно, просились город посмотреть, особенно Лелька. Сестра все отговаривалась, что не бросить дом, хозяйство.
Екатерине Васильевне всегда казалось — во всем виноват Лешка. Куры, утки да огород — его фантазия, к чему Светлане, горожанке до мозга костей, дурацкое крестьянское хозяйство?
«Сам в лесу сидит — настоящий сыч! — и бедную Светку держит рядом, словно на привязи, — негодуя, жаловалась она мужу. — Ну, прикинь — закончить биофак с красным дипломом и жить в такой глуши! Ради чего, Жень?!»