Лесная нимфа
Шрифт:
Ужасно захотелось позвонить Дракончегу, спросить, как дела, но обмениваться звонками между ними было принято только в самых крайних случаях. Сейчас не тот вариант. И время не то. Дракончег небось в кругу семьи. Нет, переступать магическую черту этого круга Алена совершенно не намерена!
Зазвонил телефон.
«Дракончег! – так и ударило мыслью. – Этот тип не стал ждать окончания моих поисков и добрался до его жены!»
Посмотрела на дисплей – да и ахнула. Никакой это был не Дракончег, а Денис! Вот это да, оказывается, в памяти Алениного телефона с тех давних времен сохранился его номер и старая запись: Stork, то есть
Да уж, та история была полна нетрадиционных сюжетных ходов!
Хм, а ведь Алена и забыла, что Дракончег и Денис – братья. И если Денису сказать, что найти Внеформата нужно потому, что он может навредить Александру (так звали Дракончега), он может подсуетиться задаром.
Но в том-то и беда, что Денису нельзя об этом говорить, потому что он и заподозрить не должен, что между Аленой и его братом что-то есть.
Боже сохрани!
Телефон умолк, но тут же зазвонил снова. И вновь на дисплее появилось слово Stork.
Опять за рыбу гроши. Отчитал, наверное, стихи и вспомнил, что вопрос о гонораре остался открытым.
Ну, таким он и останется, голубчик.
Словно услышав или угадав эти ее мысли, телефон умолк, и больше Денис не звонил. А Алена пошла спать, больше-то она ничего не могла толкового сделать. Вот разве что роман пописать немножко, да ведь с такой жизнью не до романа…
Ничего. Завтра с утра пораньше – на проспект Ленина, 15а или б, в автошколу «Мотор»!
1985 год
У Саши Дугласа умерла тетка. Он попросил Наталью, Ларису и еще одну девушку из отделения – паспортистку Вику – помочь ему с устройством поминок.
Дело это выдалось таким хлопотным и утомительным, что Наталье теперь казалось, что не вчера вечером, а по меньшей мере неделю назад пришли они в эту квартиру и начали готовить обязательные компот и борщ, тушить мясо для солянки, варить рис… И поиски по соседям посуды и табуретов, и суета вокруг стола с блюдами для первой, второй и третьей смены соседей, бывших товарок покойной по овощному магазину, знакомых, Сашиных приятелей, помогавших в устройстве похорон… Хорошо еще, что руководить молодыми женщинами взялась дальняя родственница, знавшая все обрядовые обычаи, а то чуть ли не больше, чем от хлопот, они устали от страха сделать что-нибудь не так.
Наталья и не заметила, когда отсуетились – и все разошлись. Просто вдруг не Лариса с Викой стали подносить грязную посуду к мойке, возле которой несла она бессменную вахту, а сам Саша. Поняв, что девчонки попросту сбежали, она слегка обиделась, а потом мельком подумала, что это неспроста. Но было не до мыслей об этом. Закончив с посудой, Саша растащил по соседям одолженную мебель, а Наталья помыла полы.
Было уже поздно. Из открытой балконной двери доносились сильные запахи душистого табака и петуньи: балкон был весь уставлен ящичками с цветами. В тюлевую занавеску бились комары. В комнате светилось только маленькое бра над диваном, и было так уютно, что Наталья боялась даже подумать, как далеко ей добираться домой. Она откинулась на диванную подушку и, видимо, задремала на какое-то мгновение, потому что испуганно вскинулась, услышав рядом Сашин голос:
– …не
– Что это ты говоришь, не пойму, – с сонной укоризной произнесла Наталья.
– Меня, если вдруг что, и проводить некому…
– Не надо, Саша, зачем ты… Ну я пошла… – сказала Наталья, силясь подняться с дивана.
– Останься, – тихо попросил Саша, и Наталья не сразу поняла, какой смысл он вкладывает в это слово. – Останься здесь, – попросил он еще тише. – Если не хочешь здесь, то пошли ко мне домой… или к тебе… или на улицу, или куда хочешь. Только не уходи.
Наталья молчала, сложив руки на коленях, сонно удивляясь его словам, пока не почувствовала, что еще миг этого похожего на согласие молчания – и он просто не даст ей уйти. Она попыталась встать с дивана:
– Нет, я ухожу.
– А когда же ты замуж за меня пойдешь? – печально спросил Саша, удерживая ее за руку. – Сколько ты меня мучить будешь, а? Я же люблю тебя. Это разве мало? И с Лидочкой бы поладили, и с мамой твоей… Ну что ты меня томишь? Да и о себе подумала бы. Сама, все сама – разве можно так всегда?
– Нет, – невпопад сказала Наталья и невольно зевнула.
– Ну, подумай, годы пройдут – как, где? – кинешься, а они ускакали. А ты одна, и дочка без отца, и никого… Сколько женщин одиноких кругом, разве ты не видишь, они же несчастные. Тебя ведь даже некому пожалеть. А дочка…
– Господи, ну что ты все о дочке! – вспылила Наталья.
– Да о ком же? Она про отца не спрашивает? Почему, дескать, ты не с ним? А ты же срываешься, я знаю, какая ты бываешь, и денег не хватает, ты ей в чем-то отказываешь, а скоро она будет просить больше и вдруг подумает, что с ним лучше… – бормотал Саша будто бы бессвязные, невнятные слова, но Наталья все понимала, потому что об этом же с постоянной навязчивостью твердила ей мать, правда, уже который год сводя это к возвращению Натальи к мужу.
– А я все понимаю, потому что сам был без отца, отчим появился, когда я уже вырос… Ребенку надо, чтобы его прикрывали с двух сторон, иначе ему холодно, понимаешь? Понимаешь?! – вдруг выкрикнул он.
Наталья грубо вырвала у него свою руку и ушла.
Листья в свете фонарей казались покрытыми серебрянкой, будто могильная оградка. Млечный Путь был похож на размазанное по небу облако. Автобусы еще ходили. Наталье захотелось прямо сейчас поехать к матери, разбудить Лидочку, схватить ее, теплую, тяжелую со сна, увезти, утащить, прижимая, от всех спрятать, дышать ею, знать, что дочка только с ней и только ее! Но мать устроит скандал. И сил нет, нет…
Она тащилась по лестнице, считая минуты, отделяющие ее от той, когда наконец можно будет лечь. Не умываясь, кое-как пошвыряла на тахту простыни, подушку, упала…
И телефон.
Ничего не надо, даже разговора с Никитой, иначе она закричит ему то же самое, что кричал ей Саша. Нет, спать! Но трубку все-таки сняла.
…Люда Бочинина, оказывается, весь день пыталась дозвониться до Натальи, чтобы сообщить, что сегодня они с Таней Смирницкой видели в поликлинике двух парней, кажется, из той компании, что была на Садовой. Ребята ставили в регистратуре печать на больничный лист.