Лесник поневоле
Шрифт:
– Ну что, сержант Константин Иевлев, расскажи-ка нам какую диверсию готовит майор Межов или он просто американский шпион?
Ничего не значащая фраза в самом начале, несущая явно несправедливую трактовку, вызывает почти у любого желание объяснить неправильность домысла допрашивающего. Хомо сапиенс, в желании внести ясность, расслабляется и этим подставляется под эмоциональный прессинг. Начав отвечать и спеша восстановить справедливость - он натыкается на "домашнюю заготовку", даже не закончив фразу.
– МОЛЧАТЬ, СУКА!!!
Естественно, что все мысли и логика пояснений, как и их чередование, моментально сбиваются. После
Однако, реакция сержанта выглядела несколько неожиданной - его передёрнуло от вскрика и он впал в странный ступор. Точнее, отключился от реальности, потому что больше не реагировал на окружающих и их возгласы. Костя интересовался своими руками, краешком стола, чему-то подхмыкивал, словно переместился в свой мир, более важный для него. Присутствующие, наперебой, пытались обращаться к радисту, опасаясь применять силовое воздействие, но ничего не добились. Тот тупо абстрагировался, чем вызвал возмущение наблюдателя от разведки.
– Старлей, что вы сделали с моим подопечным? Вы понимаете насколько он ценен?
– Товарищ майор, но я ничего такого не сделал. Всего лишь применил обычный приём воздействия.
Белов и сам ничего не понял - уж осназовец-то не должен так болезненно реагировать, всё-таки не та подготовка! Да и не было никогда раньше столь странной реакции у подследственных. Всего лишь обычный стандарт, да и то чисто по инерции. Капитан ГБ, курировавший своего лучшего следователя, постепенно бледнел - он слишком хорошо представлял последствия, если Иевлев не вернётся в обычное состояние.
– Может психолога вызвать, вдруг нервный срыв какой-нибудь?
– это был максимум его креативности в данный момент.
– Никаких психологов, пока я не доложу по инстанции, - возразил майор, - все действия только по команде сверху. Не хватало ещё экспериментов, и так непонятно что творится.
Он связался по телефону со своим руководством, с нетерпением ждавшим окончания стандартной процедуры, доложив об инциденте. Гром и молнии с той стороны линии связи ничего объективного не сулили.
– Приказано прекратить допрос и больше ничего не делать.
То же самое озвучили и по линии НКВД, когда отчитался гэбешник-куратор, понимая что подписывает себе смертный приговор. Впрочем, всё равно такой прокол в тайне не сохранишь, уж слишком нужный специалист потерян на ровном месте. Разборки по поводу несчастного радиста, съехавшего с катушек, перешли на более высокий уровень!
Люди сороковых столкнулись с технологией ментальной защиты информации, которую начали разрабатывать в семидесятых. От кандидатов попользоваться чужим всегда приходится отбиваться всеми правдами и неправдами. Особенно, когда сама инфа передаётся не радиограммой или пакетом с бумагами,
Скандал достиг генштаба Красной Армии и следовало принять решение, причём оперативно. Согласно самого простого варианта имело смысл связаться с Лесником, повиниться и попросить подготовить ещё одного спеца. Но как-то язык не поворачивался от слов "повиниться" и "попросить", а "потребовать" может и не пройти. Как бы не послали, причём справедливо, куда подальше. Межову хорошо - он вне зоны досягаемости и чтобы добиться результата насильно, придётся чуть ли не роту НКВД отправлять. И если он живым не сдастся, то грош цена попытке покомандовать. И не дай бог, товарищ Берия, а то и товарищ Сталин узнают о проблеме с радистом... Видимо, придётся всё-таки просить, чтобы задницы прикрыть, хотя идиотами выглядеть ох как не хочется!
Старшие офицеры ещё не знали, да и не могли предвидеть реакцию инженеров-оружейников, когда те вскроют запломбированные ящики с образцами. Дурацкий допрос загнал в ступор не только Иевлева, но и всех причастных к этому. Разведуправление и госбезопасность решили взять тайм-аут на десять-двенадцать часов, создав совместную комиссию. Мозговой штурм лишним не будет, даже если о таковом никто и не слышал. Майор разведуправления при генштабе, побывавший в Полесье, ещё раз подробно рассказывал о своей беседе с "американцем". По всему выходило, что стандартное сотрудничество не удастся навязать Леснику - тот слишком самостоятелен в лесах.
– Товарищ майор, вы упомянули, что Межов сам признался о том, что его внедрили против воли. Что имеется в виду?
– Он говорил, что его доставили туда, предварительно усыпив. А в подробности вдаваться не захотел.
– То есть, имеется какой-то секрет связанный с ним, который он почему-то не хочет разглашать? Может это хорошо, что диверсанты находятся в тылу врага, а не в Москве? Имею в виду, что это удобно и для нас и для них?
Гадания на кофейной гуще ничего толком не дали, поэтому решено было допустить учёный люд для изучения образцов оружия. И пока не отвлекать от более насущных дел верхний эшелон власти - у тех и своих забот хватает!
Группу специалистов по стрелковому оружию, являющихся консультантами разведуправления, собрали в небольшом зале. Сначала собрали необходимые подписки о неразглашении всего, что связано с делом "Лесник", потом разрешили вскрыть ящики. Специальная опечатанная тара открывалась под запись в учётном журнале - в другой, новенький и пронумерованный, заносились заметки. Не дай бог, что-нибудь самопроизвольно стрельнет или взорвётся! Время от времени слышались реплики, в основном удивлённые.
– Выглядит, как оружие нового поколения.