Лесное безумие

Дорога петляла меж горных круч. Где-то слева – обрыв, под которым раскинулось целое море сосен и елей. Настоящее зеленое море тайги. Но здесь не обычная тайга, а опасный и неведомый обывателям Лес.

Автобус взревел, преодолевая еще один перевал. И вот известковые вершины остались позади. Чуть ниже, в небольшой долине, а точнее в выемке горного плато, раскинулся Институт.

Вадим узнал его сразу. Пара десятков коттеджей по-прежнему стояли почти в

центре поселка ученых. Длинная коробка общежития для сотрудников, парк с редкими деревьями и обломанными тренажерами десятых годов как на детских площадках в городе (Вадим вздохнул, вспомнив канун катастрофы). Научный корпус из серого кирпича. Гаражи. Административное здание. Белое двухэтажное здание Амбулатории и два длинных серых прямоугольника – заброшенный стационар для обитателей Леса. Весь поселок ограждает крепкий забор.

Институт еще жив. Охрана на входе, который прячется не за хлипким шлагбаумом, а за высокими воротами, обитыми жестью.

В этот рейс автобус взял только одного пассажира – внешнего инспектора – то есть Вадима. Охранник зорко сличил фото на удостоверении с лицом Вадима, но, увидев дату рождения, задал привычные по кассирам в Сбербанке вопросы:

«Где вы родились? Ваше отчество».

Опять не верят, сколько ему лет. В отличие от охранника – молодого парня, Вадим был уже совсем взрослым, когда случилась Катастрофа, после которой появился Лес, вернее, его обитатели, которых завезли в тайгу из городов. Из сумасшедших городов… Нет, из объятых безумием городов.

Как давно вывел в своей диссертации Вадим: Гомеостазис Земли не смог более терпеть огромное количество людей с отклонениями в характере и в психике, к тому же зачастую занимающих не подходящие им места. И в результате Катастрофы они уже в полной мере сошли с ума. Произошло самоочищение социально-биологического организма на одной шестой части суши. Правда, реально очищать города и веси от сумасшедших пришлось опять-таки самим людям. Природа, использовав неизведанное до того свое умение, лишь предложив человечеству: «Негодных людей я сделаю окончательно непригодными для совместного существования и работы. А справитесь вы или нет – ваша забота».

И оставшиеся в уме люди справились. Поймали всех более-менее явных сумасшедших и отправили их в лагеря. Так как никаких лагерей уже не хватило бы, их переселили в отдаленные сельские регионы. Такого добра – неиспользованных или заброшенных земель – особенно в результате реформ 90-х – больше всего в Сибири. Так, вечнозеленая тайга – хвойные леса – стали местом обитания новой популяции людей.

Вадим вспоминал пустые гряды улиц – из заброшенных опустевших домов, с темными давно погасшими окнами – как во время второй мировой, которую он видел только в кадрах кинохроники, поскольку родился спустя три десятка лет после ее окончания. Правда, многие многоквартирные дома в городе стали пустыми еще до Катастрофы – из-за хитроумной политики выдавливания населения из благоустроенного жилья путём введения законов и постановлений по оплате за ЖКХ…

Я предупредил министров: Если вы будете продолжать такую политику,

то получите страну дураков. Такой страной легче управлять, но у нее нет будущего.

Сергей Капица

Тропинка

привела меня к серому одноэтажному домику. Табличка над дверью гласила: «Менеджер по ментальности». Постучав, я зашел внутрь. В скромном кабинете, отделанном под уныло стандартный евроремонт (словно на дворе стояли еще десятые или нулевые годы), размещался всего один офисный стол, за которым сидел полноватый человек примерно моих лет.

– Мы вас пригласили вот за чем, – начал он непринуждённо. – Мы знаем, что вы, Вадим – писатель. Теперь у нас к вам особое задание. Начну издалека…

Сейчас, когда после гибели советского порядка выросло несколько поколений людей, в глаза не видавших СССР, самое время для создания нового мифа. И вы, Вадим, нам в этом поможете. Старых мифов – например, что в СССР за малейшее выражение собственного мнения расстреливали (распространяя преступления сталинизма на весь советский период вплоть до 91-го года), уже недостаточно. Тем более, то был самозародившийся миф у молодых людей от 88-го года рождения и младше. А нам нужен продуманный, хотя от того и не менее безумный миф.

Итак, вам нужно написать книгу в духе бестселлеров Носовского-Фоменко и их подражателей. Последователи их логики в свое время дошли до идеи, что даже Петра Первого не существовало, его образ сформирован из биографий нескольких исторических личностей; а Наполеон – это романтизированный и облагороженный прообраз Гитлера, – менеджер сделал паузу и выжидающе посмотрел на меня.

Я натужно рассмеялся. Положительно, этот чиновник явно куда-то клонит. Я поддержал разговор:

– Еще году в 2018-м, в блоге одной девчонки доказывалось, что Петербург построен гораздо раньше официальной даты его основания… из-за сходства архитектурного облика исторических зданий нашей северной столицы с дворцами в Италии и других странах Европы. Вот что значит «в детстве книжек не читать»! Ладно. Щас-то еще хуже у нас с народом…

Человек в кресле заискивающе заулыбался:

– Вот-вот Вадим, именно поэтому у нас новая задача – доказать, что не было Советского Союза до 1991 года, что советский строй в России – это миф, выдумка оппозиционных партий. Задача по написанию такого труда лежит на вас, Вадим. Вы выросли при советском строе, так что в девяносто первом году вам исполнилось 13 лет – а легче обманывать может лишь тот, кто знает правду.

Я постарался сохранить спокойствие после более чем неожиданного предложения менеджера:

– Сам помню те времена, конец 80-х. Страна была полна людской энергии, чувствовался подъем духовных сил у народа. Подъем этот опирался на фундамент долгих десятилетий мирного развития, когда молодые и средние поколения, не знавшие диктатуры – выросшие и так при сравнительно либеральном строе, – вдруг получили невиданную свободу в сфере идеологии – свободу и в общественной жизни, и в интересах, выходящих за край официальной науки. Перестройка, гласность, плюрализм… Но сейчас многое не так. Откуда-то вылезли серые личности. Они давят те ростки нового знания, которые мы наблюдали к концу Перестройки. И вообще свободы стало меньше, чем в эпоху Гласности. Режим берет лишь самое худшее у разных систем. Так, из глубин Застоя к нам пришло тупое охаивание всего выходящего за рамки узкого кругозора. Иногда кажется, что нашу страну и людей словно подменили – нет той энергии конца 80-х, жажды подлинных перемен, свободы…