Лесной бродяга (Обитатель лесов)
Шрифт:
— Что ж, хорошо, что хоть во сне тебе снятся такие приятные вещи, однако дело не в том. Я позвал тебя сюда, голубчик, чтобы доказать тебе мое доверие.
— А-а… — неопределенно протянул Хосе.
— И также мою привязанность. Ты знаешь, что правительство внимательно следит за нами, и до него вполне могли дойти слухи о твоей сонливости. Подобная репутация не может, конечно, служить тебе на пользу, и, весьма вероятно, тебя захотят отставить как бесполезного служаку. Не правда ли, это будет для тебя весьма прискорбно?
— Еще
— Вот для того чтобы избежать этого несчастья, я решил перед всеми оказать тебе мое особое доверие, на случай, если бы тебя вздумали оклеветать перед высшим начальством, а потому назначаю тебя на сегодняшнюю ночь на пост у бухты Энсенада!
Солдат невольно широко раскрыл глаза.
— Это тебя удивляет? — спросил дон Лукас.
— Нет, — сказал Хосе, от которого не укрылось легкое волнение и дрожь, охватившая его начальника. — Капитан Деспьерто, — продолжал он вкрадчивым тоном, — достаточно известен своей бдительностью и знанием людей, а потому он может спокойно поручить самый ответственный пост ничтожнейшему из своих подчиненных. Вот почему меня не удивило, что в данном случае вы решили поручить его именно мне. И в настоящую минуту я лишь жду указаний, которые ваша милость соизволит мне дать.
Дон Лукас дал указания, оказавшиеся такими путанными, что запомнить их было довольно трудно, и отпустил солдата с последним напутствием:
— А главное, не засни на твоем посту!
— Постараюсь, капитан! — не слишком уверенно ответил Хосе.
«Право, бесценный малый, лучше его никого и не надо!» — подумал дон Лукас, оставшись один, и от удовольствия даже потер себе руки.
Маленькая бухта Энсенада, которую поручили особому надзору Хосе, представляла собой место будто специально созданное для контрабанды. Окруженная со всех сторон утесами, придающими ей нечто таинственное, она сделалась излюбленным пристанищем испанских контрабандистов, которым часто приходится прибегать к пистолету и кинжалу.
Вследствие своей уединенности пост Энсенада далеко не безопасен, особенно в темные ноябрьские ночи, когда туман окутывает окрестности, будто ватой, заглушая любой крик и не давая разглядеть, что творится на расстоянии буквально нескольких шагов.
Таково было место, порученное надзору Сонливца, но в тот ненастный осенний день трудно было узнать его в бодром и подтянутом солдате, отправляющемся на дежурство легким, но твердым шагом, с высоко поднятой головой и блестящим взглядом, который, казалось, пронизывал темноту, желая разглядеть все сокрытые ею тайны.
Добравшись до места своего назначения, Хосе предварительно осмотрел место вокруг поста с помощью небольшого потайного фонарика и убедился, что он совершенно один; затем поставил фонарь так, чтобы он
«Что и говорить, — подумал он, — вы ловкач, господин капитан, только вы слишком доверяете людям, которые любят спать, и, клянусь, сегодня в ваших интересах, чтобы я спал как можно крепче, только не тут-то было! А, впрочем, кто его знает, может, я и ошибаюсь!» — продолжал он размышлять, закутываясь поудобнее в плащ.
В продолжение получаса Хосе оставался в одиночестве, предаваясь своим думам и внимательно поглядывая на дорогу и бухту. Пока все было пустынно, тихо. Однако по истечении получаса он явственно услышал скрип шагов по песку, и вскоре в полосе света, падающего от фонаря, показалась темная фигура, в которой легко можно было узнать начальника таможенной стражи. Дон Лукас, видимо, что-то искал и, разглядев наконец лежащего микелета, окликнул вполголоса:
— Хосе!
Ответа не последовало.
— Хосе! — немного громче позвал дон Лукас. — Хосе!
Молчание убедило капитана, что солдат крепко спит, и вскоре в отдалении замер звук его удаляющихся шагов.
«Браво! А я-то, чудак, еще сомневался, но теперь не осталось сомнений. Наконец, хоть какой-то контрабандист решил-таки попытать счастья. Ну, теперь будем смотреть в оба! Глупец я буду, если не извлеку из этого какой-нибудь для себя выгоды, хотя бы даже за счет своего начальника!» — И микелет одним прыжком очутился на ногах, выпрямляясь во весь свой высокий рост.
Прошло еще полчаса без перемены: ничто не показывалось на едва различимой линии горизонта. Темные тучи неслись по небу, то заволакивая, то открывая луну, которая только всходила и то озаряла горизонт каким-то серебристым отблеском, то снова окутывала его черным саваном, но нигде не было заметно присутствия человека. Напрасно микелет напрягал зрение, отчего у него перед глазами вскоре замелькали золотые искорки: в непроницаемой тьме, окутывающей окрестности, невозможно было ничего разглядеть. Утомленный напряженным разглядыванием горизонта, Хосе закрыл глаза и сосредоточил все внимание в слухе.
Вскоре до его ушей долетели слабые всплески воды, но легкий береговой ветерок отнес звук вдаль, и все снова затихло. Думая, что это была галлюцинация, микелет снова открыл глаза, но темнота не давала что-либо увидеть.
Тогда он снова напряг слух, и на этот раз отчетливо услышал равномерные удары весел, осторожно рассекавших поверхность воды, и слабый скрип уключин.
«Наконец-то!» — со вздохом облегчения пробормотал солдат.
Действительно, посередине бухты обозначилось темное пятно, которое быстро приближалось, и вскоре можно было ясно разглядеть небольшой челнок, за которым тянулась светлеющая полоса пены.