ЛЕСНОЙ ЗАМОК
Шрифт:
Старался загнать это знание куда-нибудь подальше и поглубже, и вот сейчас оно вылезло на передний план. Хуже того. Если Клара не дочь Иоганна Пёльцля, значит, она его собственное дитя («Sie ist hier!»). Вот правда, столь же голая, как лезвие ножа, вспоровшего подбрюшье старому Лютеру. Господи всемогущий, а что, если и на самом деле Бог есть? И не только есть, но и всё про нас знает?
Правда, как и большинству смертных, оказавшихся в положении Алоиса, ему удалось отогнать от себя эти мысли. Он отнюдь не собирался отказываться от еженощных наслаждений, каждый раз начинающихся с удаления пчелиных жал, но к нему не сводящихся.
В такие июньские
Все это темным-темно. Святость присуща каждому — даже худшему из худших. Хотя я и не охарактеризовал бы Алоиса подобным образом. И все же ему хотелось подцепить на вилку кусочек душевной красоты — пусть и не бесплатно, но весьма и весьма недорого. Он не ведал, что, подставляя собственную шкуру под музыкальные молоточки малых мучений, ты тем самым всего лишь пытаешься избежать страха перед Господним воздаянием. Но, поскольку он подошел вплотную к полному признанию совершенного им кровосмешения, этому стремительному нарастанию как бы святоотеческих чувствований скоро должен был прийти конец. И действительно, к утру он вновь начал мыслить как полицейский. А когда офицер силового ведомства обнаруживает в себе самом какой-то изъян, он тут же принимается выискивать аналогичные изъяны и у окружающих. Поэтому Алоис начал тревожиться об Ало-исе-младшем в связи с Анжелой. Не происходит ли между ними и впрямь чего-то предосудительного? Алоису сильно не понравился — самой своею тональностью — спор между братом и сестрой на тему о том, кому можно, а кому нет, ездить на Улане.
К отцовскому удивлению, Алоис-младший вовсе не настаивал на монопольном праве ездить верхом на Улане. Напротив, он предложил Анжеле поучить ее держаться на лошади без седла. Это был опасный симптом. В пивной Алоису-старшему уже рассказали кое-что про какую-то девку по имени Грета Мария Шмидт — ничего оскорбительного ни для него, ни для сына, однако Алоису запомнилось, что его сын обучал эту Грету Марию ездить на лошади без седла.
И вот настала очередь Анжелы. Она отнекивалась, а он подначивал. Это повторилось много раз подряд.
— Ты боишься.
— Ни капельки.
— Боишься. Не ври!
— Я не боюсь. И не вру. Это просто. Но мне не хочется. Да и чего ради? Даже если я залезу на него и научусь держаться, что толку? Все равно это будет твой конь. И мне каждый раз придется просить у тебя разрешения.
— Я позволю тебе ездить на нем сколько захочешь. Скажешь, целый день — значит, целый день.
— Нет. Ты меня сам уездишь. Я ведь тебя знаю.
— Это отговорки. Просто ты боишься. Боишься, что он тебя скинет.
— А вот и не боюсь!
— А вот и боишься!
В конце концов она рассудила так:
— Думай как хочешь. Хорошо, я боюсь. Допустим. Лошадь сбросит меня, и я сломаю себе шею. — Она так злилась
— Ни за что! Шея у тебя короткая и толстая. Как ты сама.
— Тебе все смешно. А если я умру, тебе это будет безразлично? У тебя девчонки по всей округе. Я про них слышала. И со всеми ты целуешься, и все они целуются с тобой. А мне на этой неделе будет тринадцать, и я еще ни с кем не целовалась. И мне не хочется умирать, так и не узнав, каково это.
И тут она и вправду расплакалась.
Алоис-старший поневоле подслушал один такой разговор и отправился к старшим детям как раз вовремя, чтобы пронаблюдать воочию реакцию Алоиса-младшего. Парень буквально помирал со смеху.
И в это мгновение его отец подумал, что, может быть, пусть уж лучше Алоис-младший целыми днями носится на лошади по холмам, пусть уж лучше путается с окрестными девками, чем заводит шашни с родной сестрою.
И тут же задался вопросом: а не успела ли эта парочка уже хоть разок да снюхаться? Ведь они не могли не видеть, что он подходит к конюшне. А значит, весь этот разговор предназначался исключительно для его ушей. Способны они на такую хитрость? А почему бы и нет? Их мать была плутовкой, каких поискать.
В следующую пару дней Алоис украдкой следил за дочерью. Но за долгие годы на таможне он выработал взгляд, способный довести даже самого невинного человека до слез. Что ж удивляться тому, что неожиданное отцовское внимание чрезвычайно насторожило Анжелу. Она принялась ломать голову над тем, с какой стати он вдруг заинтересовался ею. В школе она понаслушалась от подруг подобных историй. Одна девочка там просто-напросто спала с собственным отцом. Во всяком случае, про нее такое рассказывали. Ах, какая мерзость, подумала Анжела, какая мерзопакость!
Теперь, едва Алоис-старший оказывался поблизости, Анжела проходила мимо него с подчеркнутой осторожностью, стараясь не показывать отцу ничего лишнего.
Эта показная скромность выводила Алоиса из себя. Такой чисто женской изощренности он от малолетней девчонки не ждал и не одобрял ее. Где это она, интересно, научилась держать ноги так, что ее бедра разве что не трутся друг о дружку?
Клара же за Анжелу не тревожилась. Главным предметом ее волнений оставался Алоис-младший. Раз уж нельзя вновь отослать его на ферму к Пёльцлям, надо что-то делать прямо здесь. В конце концов, Клара хорошо затвердила простой жизненный урок: в неопределенности жить нельзя. Неудачное решение проблемы все равно лучше, чем отсутствие какого бы то ни было решения. Этот урок она извлекла из наблюдений за собственными родителями. Чем чаще теряли они детей, тем сильнее любили остающихся в живых.
И поскольку она не могла заставить себя полюбить Алоиса-младшего, а никакого решения проблемы найти не могла, то продолжала вести неустанные поиски. На следующий год ее муж постановил отказаться от посадки картофеля. Это совершенно ясно. Да и с огородом, скорее всего, ничего не получится. Только пасека внушает более или менее определенные надежды. Значит, нужно сосредоточиться именно и только на ней.
Клара задумалась как следует. Не совсем удачное решение — перефразируя ее саму — лучше, чем отсутствие какого бы то ни было решения. Праздность — вот что губит парня, разъезжающего на лошади по обоим склонам холма и буквально напрашивающегося на неприятности.