Лесные братья
Шрифт:
Чебутыкин сделал было шаг, но в ту же секунду почувствовал, что локоть его попал в какие-то завинчивающие тиски. Он едва не вскрикнул от перепуга и остановился.
— Почта? — спросил стражник, окидывая взглядом форменную фуражку Чебутыкина. — А скажите, господин, с вами за дорогу ничего не случалось?
— Ничего, ничего, — ответил он придавленным голосом.
— А скажите, не повстречались ли вам конные жандармы?
— Повстречались.
— И никого они с собой не вели?
Услыхав, что стражники никого не захватили и что
Чебутыкин опять хотел крикнуть, что хотя почту никто не обобрал и сумка у него в руках, но что это видимость одна, потому что…
Но локоть опять начал зажиматься в клещи ямщиковой пятерни, и ямщик сказал ему тихо на ухо:
— Давай, едем.
Чебутыкин беспомощно посмотрел на пьющего чай стражника и, понурив голову, направился к выходу.
— Постойте, господин, господин, — проговорил стражник, вставая и пристегивая шашку, — я все-таки с вами поеду. А то, не равно, как не вышло бы чего худого.
В первую секунду Чебутыкин страшно обрадовался, но почти сейчас же понуро опустил голову и искоса смотрел на ямщика.
— Давай садись, ваше благородие, — проговорил тот, — место в санях есть, а кони хорошие, скорей только, торопиться надо.
Стражник и Чебутыкин сели рядом, ямщик рванул сразу с места. Ямщик теперь чувствовал, что позади него сидит человек с револьвером, и он поминутно чуть-чуть поворачивал голову назад, не выпуская руку из-под полушубка.
— Вот гонит! — с восхищением сказал Чебутыкину стражник. — Хо-ро-ший ямщик.
Но хороший ямщик, доехав до первого ухаба, резко повернул лошадей, сани перевернулись, и. прежде чем Чебутыкин и ругающийся стражник успели пошевелиться в глубоком сугробе, над их головами блеснуло тонкое и длинное, как осиное жало, дуло маузера, и ямщик сказал негромко:
— Стоп, не шевелиться… и лежать смирно.
Так как оба лежали в сугробе, он, отскочив в сторону, полез в снег за отброшенной почтовой сумкой. Снег был глубокий, выше колена, и пока он доставал ее, стражник успел вскочить на ноги, рванулся к кобуре и выхватил оттуда револьвер.
Но прежде чем он успел нацелиться, тяжелая сумка ударила ему в голову и снова сшибла с ног. Падая, стражник наугад выстрелил, и почти одновременно черный человек блеснул огнем своего маузера и пригвоздил его выстрелом к снегу.
Ямщик схватил опять сумку, обернулся назад и, заметив на горизонте мчавшихся на выстрелы, очевидно, вернувшихся жандармов, бросился к лошадям.
Крепкая ругань сорвалась с его губ: оглобля санок была переломлена. Бежать по дороге было бы бесцельно, бежать в сторону из-за глубокого снега нельзя. Он выскочил на дорогу, обернулся еще раз, соображая, что бы это такое сделать.
Как вдруг он насторожился, отскочил в сторону и, выхватив свой маузер, вскинул его на захрустевшие придорожные кусты.
Мягко скользнув по снегу, оттуда
— Дай лыжи, — коротко сказал ей Лбов.
Она вскинула на него глаза и, совершенно не обращая внимания на маузер, как будто бы не из-под угрозы, а по доброй воле, легко соскочила на дорогу и воткнула палки в снег.
— Возьмите.
Ремни были маловаты, но перевязывать их было некогда, и человек с трудом всунул в отверстие сапоги и схватил палки. Перед тем как оттолкнуться, он встретился с глазами незнакомки.
— Я вас знаю, — после легкого колебания сказала она. — Вы Лбов.
— Я Лбов, — ответил он, — а я вас не знаю, — он посмотрел на тонкую, теплую, плотно охватившую ее фигуру фуфайку, на мягкие фетровые бурки и добавил: — А я не знаю и знать не хочу.
Зигзагообразной складкой дернулись губы девушки, она откинула голову назад и спросила:
— Вы невежливый? Я Рита… Рита Нейберг.
— А мне наплевать, — ответил он, — и вообще, на все наплевать, потому что за мной гонятся жандармы.
Он сильным толчком выпрямил сжатые руки, и лыжи врезались в гущу кустов. Еще один толчок — и он исчез в лесу…
— Сволочь, — сказала Рита в бешенстве, — взял лыжи и хоть бы спасибо сказал… И кого это он убил?.. Даже двух.
Пересиливая отвращение, она с любопытством заглянула за сани.
— Барышня, — окликнул ее вдруг кто-то из сугроба, — барышня, он уже ушел?
«Один не умер еще», — подумала Рита и подошла к Чебутыкину.
— Он ушел?
— Ушел, ушел, — ответила она, — а вы ранены?
— Нет, я не ранен, а так.
— То есть как это так? Чего же вы тогда дураком лежите в сугробе? — крикнула Рита. — И как это вам было не стыдно: вдвоем с одним справиться не могли?
Чебутыкин забарахтался, выполз из сугроба и, стараясь вложить в слова некоторую убедительность, сказал ей:
— Мы и так сопротивлялись, но что же мы могли?..
— Молчите, и ни слова, — презрительно сквозь зубы сказала Рита, потому что с одного конца торопливо на лыжах приближались два отставших ее спутника, встревоженные выстрелами, а с другой — во весь опор мчались конные жандармы.
Зимнее солнце скользнуло за горизонт как раз в ту секунду, когда стражники соскакивали с коней.
— Ограбили-таки!.. — громко крикнул один из стражников. — И кто это мог подумать, что он вместо ямщика… Из своих рук прямо выпустили. Ваше имя? — спросил он Чебутыкина.
Чебутыкин с достоинством отвернул шубу, чтоб виднее были форменные пуговицы на тужурке, и хотел медленно и толково ответить, но унтер-офицер не дал ему докончить и сказал резко:
— По подозрению в сообщничестве с государственным преступником, разбойником Лбовым, вы арестованы.