Лесные тропы

Дубровский Евгений

В трухлявой мякоти чернели ходы червей.

— Видите, у него зеленая борода выросла? А березовик с бородой — последнее дело. Черные точки на шляпке — это значит, червяки в гриб забрались. Гриб-зонтик тоже не надо брать, это поганка. Вот я вижу, лисичек вы набрали. Мой совет: бросьте их.

— У нас их жарят!

— А у нас сушат!

— Моя мама маринует. Вот вкусно как!

— Дедушка, можно лисичек оставить?

Степан Алексеевич зажал уши.

— Ну, оглушили совсем. Оставьте, кому уж так хочется. По-моему, лисичек ни желтых, ни оранжевых есть не стоит. Оранжевые лисички —

у них шляпки точно в пуху — про тех прямо скажу: берегитесь, нельзя их есть, они ядовиты! Федя, хочешь сыроежку скушать?

Однако Федька Лапин куда-то скрылся.

— Это его любимые грибы, сыроежки, — насмешливо продолжал Степан Алексеевич. — Он закусил как-то сыроежкой, так год забыть не может. Впрочем, жареные прямо из лесу сыроежки вкусны, а в заготовку ни в какую не годятся: слипаются, крошатся. Дрянцо порядочное. Глядите, вот грибы так грибы!

Он откинул холст со своей плоской корзинки. Там ровными рядами лежали одна к одной разноцветные шляпки.

— Вот белый гриб из-под березы. Шляпка у него красноватая. Сварить ее, — она станет ярко-красной. Под дубом также растет белый гриб; там он надевает коричневую шляпку, слегка зеленоватую. На стоящий боровик щеголяет в бархатной темно-бурой шапочке; такие встречаются в сосновом лесу, а в ельнике растет первый сорт гриб в бледно-розовой шляпке на белом длинном ядреном пеньке. Называется он руфель. Лучше гриба уже не бывает.

— А этот, дедушка, не лучше?

Федька прыгал с двумя белыми шарами в руках.

— Ну вот, только его недоставало. Ах ты, шут гороховый! Это чертов табак. Хлопни-ка его обо что-нибудь.

Федька стукнул по белому шару палкой.

Шар лопнул, и облачко черной пыли взвилось над пнем.

— Это пылевик, дождевик: гриб тоже. Его также предлагают есть, — сказал Степан Алексеевич, закрывая свою корзинку, — утверждают, будто он вкусен, когда середка у него белая, розовая, свежая. Сколько лет я хожу по лесам, как ни возьмешь дождевик, хоть самый маленький, всегда он набит черной пылью. Правда, чертов табак. Тьфу! Я вам, ребятки, пожалуй, насчитал бы еще десятка два этаких грибов, да не стоит. Идите-ка вы лучше за белыми и за черными.

— Это какие же, дедушка?

— Да те, что в красных шапках стоят под осинами и березами. Разрезанные, они чернеют тотчас, но это очень хорошие грибы. Ну, опять в лес! К закату солнца сбор у ручья.

Длинными стали тени в лесу, когда с полными коробами и корзинками сошлись мы в назначенном месте.

— Раз, два, — считал дедушка, кладя каждому на голову руку, — восемь петухов, десять тетерок: все тут. Отдохните немного — и домой. Федюшка, покажи-ка твой кузов. Сколько набрал?

— Восемьдесят четыре белых и один на память.

— Какой?

— Тот подосиновик, что с корнем сорвал.

— У тебя же разные были!

— Все выкинул. Только белые несу.

— Правильно. Белый гриб жареный, вареный, запеченный в пироге, маринованный, соленый, сушеный, замурованный на долгие годы в банке, всегда хорош, свеж, вкусен. И какой он простой, добродушный парень, этот белый гриб, без всяких вывертов и причуд! У лесных тропинок, по канавам, около всех деревьев растет! Это богатство, драгоценность наших лесов, белый гриб. Берегите его, ребятки, никогда не вырывайте с корнем, отрезайте только шляпку.

Мы, гурьбой теснясь около дедушки, шли по горе, освещенной заходящим солнцем.

— Дедушка, а почему рыжиков и груздей не нашли ни одного? — спросила девочка.

— За рыжиками дня

через два в старый ельник пойдем, в Куликов бор, а за груздями еще рано идти. По холодной росе за ними поедем, роспуски [1] наймем. Грузди всегда далеко от жилья растут, большими партиями под мхом, под опавшими листьями, так что и не увидишь.

— Как же найти-то?

— А носом. Придем да понюхаем. На утренней заре чувствуется, как едко, остро пахнет груздь. У груздя сок как молоко с перцем: белый и жгучий на вкус. Его ни улитка, ни червяк не трогают, ничей зуб не кусает, никакой клюв не клюет. Без царапин, без пятнышка он растет в холоде осенних ночей — самый чистый гриб груздь.

1

На тележном ходу кладут вместо кузова решетку; по обе стороны, свесив ноги, можно сесть десятерым.

Солнце зашло. В окнах домишек на берегу зажглись огоньки. Степан Алексеевич остановился, снял шляпу.

— До свидания, ребятки, — сказал он. — Не раз еще побываем мы в лесу. Много там грибов. Видели вы, конечно, у пней, у поваленных деревьев тоненькие, хрупкие грибки на длинной ножке. Это опенки-убийцы. Они разрушают дерево; их цепкие споры проникают в древесину, вносят туда заразу, смертельную болезнь, рак дерева, гибель, смерть. Запомните: у человека среди грибов больше врагов, чем друзей. Берегитесь врагов — против грибного яда противоядия нет. Бледная лесная поганка — это смерть. Осторожней с незнакомыми грибами! Но при охоте за полезным грибом, повторяю, ребятки, берите с собой ножик. Не грабьте лес, берегите его богатство. Пусть останется ножка гриба там, где прижилась откуда-то прилетевшая спора, зародыш гриба. Довольно. Следующее поколение грибов тут вырастет — многочисленное, и тогда его в полном соку опять срежет нож.

ПРОЗРАЧНЫЕ ДНИ

Воздух похолодел, но над скошенным лугом еще висит благоухание срезанных и увядающих трав.

Самый яркий признак осени — протяжно несется паутина, цепляясь за что попало. Наудачу пускается в свое воздушное плавание паучок на конце белоснежной нити. Зачем так летит неосторожный путешественник, почему не сидит спокойно где-нибудь в родимом уголке? От мамаши своей спасается паучок. Что поделаешь, такая у нее странная привычка: как вывела паучиха детей, так кидается их есть. Ну и лети, куда ветер дунет.

«Бабье лето» настало. Спеши, охотник!

Они слишком коротки, слишком драгоценны — стремительные ярко-изумрудные дни начала осени, пахнущие яблоками в лесу, где нет ни одной яблони, дни красных гроздьев рябины, рдеющих в зелени, дни первой позолоты лип и берез, странных криков с вышины от незримых птичьих стай, прозрачные дни ласкающей теплоты солнца и неожиданных откуда-то ледяных дуновений.

Черемуха, осина и клен начинают пышное увядание леса. Это они вместе с молодыми березами в багрец и золото одевают лес. Осина дышит горечью, сбрасывая побуревшие листья. Клен стоит золотистым, пока еще держатся на ветвях его лапчатые листы. У березы часто встречаются выродки: совсем красные, хотя еще полные соком листья.

Река пустынна. Перестали носиться над ее гладью почти черные ласточки. По отмелям между мелкими камнями не шныряют, смешно подрыгивая хвостиками, зеленовато-серые трясогузки. Вместе ли они, трясогузки и ласточки, летят в теплые края? Исчезают они одновременно.

А кукушка? Давно улетела или только затаилась, молчит? Черно-мохнатых гусениц, любимых кукушкой, еще много в лесу севера, а кукушка где? И если улетела кукушка, то в одиночку, как хищники пробираются по ночам, или, по честному птичьему обычаю, громко кричащей стаей? Однако кто же когда видел табун кукушек?