Лесные женщины (сборник)
Шрифт:
Холодный ветер пронесся по комнате. Ведьма подскочила ко мне, схватила за руку, потянула ее вниз. Губы ее побелели.
– Нет! Нет! Я верю… Двайану!
Я рассмеялся. Странный холод вкрадчиво отступил.
– А что теперь, ведьма, ты скажешь жрецу?
Кровь медленно прихлынула к ее губам и лицу. Она подняла кувшин и осушила его. Руки ее не дрожали. Восхитительная женщина, эта Люр.
Она сказала:
– Я скажу ему, что ты безвластен.
Я ответил.
– Я вызову Растворителя. Я убью Тибура. Убью Йодина. Кого еще?
Она
– Уничтожь Сирк. Сотри с лица земли карликов. Тогда мы с тобой будем править… одни.
Я выпил еще.
– Я вызову Калкру. Устраню Тибура и жреца. Разгромлю Сирк и начну войну против карликов… если…
Она долго смотрела мне в глаза, рука ее легла мне на плечо…
Протянув руку, я погасил свечи. Сквозь окна проходила зеленая полутьма ночи миража. Шепчущий водопад, казалось, смеется.
– Беру свою плату авансом, – сказал я. – Так поступал Двайану в старину – и разве я не Двайану?
– Да! – прошептала ведьма.
Она сорвала нить сапфиров с головы, корона развернулась, и рыжие волосы свободно упали на плечи. Руки ее обхватили мою шею. Мягкие губы прижались к моим.
На дороге послышался конский топот. Отдаленный вызов. Стук в дверь. Ведьма проснулась, сонно село под шелковым покровом своих волос.
– Это ты, Овадра?
– Да, госпожа. Посыльный от Тибура.
Я рассмеялся.
– Скажи ему, что ты занята, Люр.
Она склонила ко мне голову, так что мы оба оказались под шелковым покровом ее волос.
– Скажи ему, что я занята, Овадра. Он может подождать до утра – или вернется к Тибуру вместе со своим посланием.
Она опустилась и прижалась ко мне губами.
Клянусь Зардой! Как в старину… есть враги, которых нужно убить, есть город, который нужно взять, есть народ, которым нужно править, и мягкие руки женщины вокруг меня.
Я очень доволен!
КНИГА ДВАЙАНУ
17. ИСПЫТАНИЕ КАЛКРУ
Дважды зеленая ночь заполняла чашу земли под миражом, а я пировал с Люр и ее женщинами. Мы занимались фехтованием, метанием молота, борьбой. Они были воины, эти женщины! Закаленная сталь под шелковой кожей – хоть я силен и быстр, но мне доставалось от них. Если такие же защищают Сирк, его нелегко будет покорить.
По взглядам, которые они бросали на меня, по их шепоту я знал, что не останусь в одиночестве, если Люр уедет в Карак. Но она не уезжала; она всегда была рядом со мной, а от Тибура больше посыльных не было; или если и были, я о них не знал. Она тайно сообщила Йодину, что он оказался прав: я не могу вызывать Большего, чем боги, я либо самозванец, либо сумасшедший. Так она мне сказала. Я не знал, солгала ли она ему или лжет мне, но меня это не беспокоило. Я был слишком занят – я жил.
Но больше она не звала меня Желтоволосым. Всегда Двайану. И все искусство любви – а она не была новичком в этом искусстве, эта женщина-ведьма, – она использовала,
Был ранний рассвет третьего дня; я высунулся из окна, наблюдая, как медленно гаснут огненные призрачные лилии, как туманные призраки, рабы водопада, поднимаются все медленнее и медленнее. Я думал, что Люр спит. Услышав, что она шевельнулась, я обернулся. Она сидела и смотрела на меня сквозь рыжую вуаль своих волос. Настоящая ведьма…
– Накануне вечером прибыл посланник Йодина. Сегодня ты предстанешь перед Калкру.
Дрожь пробежала по моему телу, кровь зашумела в ушах. Всегда я испытывал это, когда должен был разбудить Растворителя, – чувство власти, превосходившее даже торжество победы. Совсем особое чувство – нечеловеческой мощи и гордости. И с ним гнев, негодование против Существа, которое было врагом Жизни. Этот демон пожрал плот и кровь земли айжиров, высосал ее душу.
Люр следила за мной.
– Ты боишься, Двайану?
Я сел рядом с ней, разделил вуаль ее волос.
– Поэтому ты удвоила поцелуи ночью, Люр? Поэтому они были такими… нежными? Ты сама превратилась в нежность, ведьма, но это тебе не подходит. А ты испугалась? За меня? Ты размягчаешь меня, Люр.
Глаза ее сверкнули, лицо вспыхнуло от моего смеха.
– Ты не веришь, что я люблю тебя, Двайану?
– Не так, как ты любишь власть, ведьма.
– А ты меня любишь?
– Не так, как я люблю власть, ведьма, – ответил я и снова расхохотался.
Сузившимися глазами она рассматривала меня. Потом сказала:
– В Караке много говорят о тебе. Это опасно. Йодин жалеет, что не убил тебя, когда мог; в то же время он понимает, что могло быть еще хуже, если бы он сделал это. Тибур жалеет, что не убил тебя, когда ты выходил из реки, требует, чтобы мы больше не ждали. Йодин объявил тебя лжепророком и заявил, что Больший, чем боги, докажет, что это так. Он верит в то, что я сообщила ему, а может, у него припрятан меч. Ты, – в ее голосе прозвучала еле уловимая насмешка, – ты, который так легко разгадал меня, конечно, сможешь разгадать и его и примешь меры. Люди ропщут; некоторые дворяне требуют, чтобы ты был им показан; а солдаты с радостью пошли бы за Двайану, если бы поверили, что ты подлинный Двайану. Они беспокойны. Распространяются слухи. Ты стал особенно… неудобен. Поэтому сегодня ты предстанешь перед Калкру.
– Если это правда, – ответил я, – то мне пришло в голову, что я могу захватить власть, и не пробуждая Растворителя.
Она улыбнулась.
– Не твоя старая хитрость посылает тебе такие мысли. Ты будешь под присмотром. И прежде чем сможешь собрать вокруг себя хотя бы дюжину последователей, тебя убьют. А почему бы и нет? Мы больше ничего не выигрываем, сохраняя тебе жизнь. А кое-что и проигрываем. К тому же… ты ведь пообещал мне.
Я обнял ее за плечи, приподнял и поцеловал.
– Что касается того, чтобы быть убитым… у меня есть свое мнение на этот счет. Но я шучу, Люр. Я выполняю свои обещания.