Лесоруб

Курочкин Виктор Александрович

— Эк повалило тебе счастье, Настюха! Будешь в нем как сыр в масле купаться…

Васька, вскарабкавшись на яблоню, сидит в корзине и горестно вздыхает: «Какое же это счастье! Купалась бы ты сама в нем, Дюймачиха».

…Славное нынче утро. Над головой бесцветное, словно выгоревший

ситец, небо. Над лесом с легким облаком играет солнце. Под коробовкой на плоской грядке цветет укроп, испуская густой, пряный запах. Подсолнухи, облокотясь на забор, заглядывают в соседний огород. Там копается в грядках Дюймачиха. Лицо у нее темное, с длинным носом и шустрое, как у голодной галки.

Славное утро. На дороге в пыли барахтаются куры, задористо кричат молодые грачи. Воробьи кучей облепили рябиновый куст, раскачивают его и так трещат, как будто их обокрали.

— Тиша! — звонко кричит Настя. — Нарви огурцов!

Сегодня у Тихона с Настей праздник: они отмечают год своей женитьбы. И отчим уже на скорую руку перехватил. В шелковой, яркой, как яичный желток, рубахе он появляется на крыльце и, перемахнув сразу все ступеньки, идет в сад.

Дюймачиха подходит к забору и выставляет свое галчиное лицо:

— С праздником, Тихон Веньяминыч!

— Благодарю, соседка.

— Огород-то у вас завидный, Тихон Веньяминыч.

— Ну и что?

— А солнышка маловато: дерево мешает… Тихон словно впервые смотрит на коробовку и вытягивает губы:

— Верно, соседка. Надо свалить.

— Да неужто свалишь? — По лицу Дюймачихи скользит хищная радость.

— Немедленно свалю, — бормочет Тихон и, растопырив руки, покачиваясь, идет меж гряд.

…Васька сполз с дерева и, обхватив шершавый

ствол, замер. Тихон вернулся с топором, попробовал пальцем острие, подошел к яблоне.

Васька повернулся к отчиму и, старчески наморщив лоб, сказал, заикаясь:

— Не дам коробовку рубить.

Тихон сдвинул брови:

— А прок от нее какой? Только место занимает. Давай топай. — И взял Ваську за плечо.

Васька толкнул отчима и закричал тонким голосом;

— Уйди! Вынь-Мин проклятый.

Тихон, недоумевая, пожал плечами, перекинул топор с руки на руку.

— Чудак ты, Васька… какой чудак! — И, усмехаясь, покачал головой.

— Не надо коробовку рубить, дядя Тиша, — прошептал Васька.

— Ну и чудак же ты, — повторил Тихон и неловко погладил Ваську по голове.

Васька сжался и робко взглянул на отчима. Тихон улыбнулся и взлохматил Васькины вихры:

— Ну, идем.

— Идем, — сказал Васька и вытер рукавом нос.

Настя стояла перед зеркалом и поправляла волосы, когда они вдвоем вошли в избу. Тихон молча сел за стол, вздохнул и постучал пальцами. Васька тоже сел за стол и тоже постучал пальцами. Настя с беспокойством посмотрела на них и стала накрывать на стол. Она носила тарелки с пирогами и тревожно поглядывала то на Ваську, то на Тихона. А они молчали и вес постукивали пальцами.

— Да что с вами? — наконец не выдержала Настя.

— Ничего, — ответил Васька и, помолчав, добавил: — Верно, дядя Тиша?

Тихон высоко поднял брови, потом сдвинул их к носу и серьезно сказал:

— Да, ничего особенного…