Лестница Шильда
Шрифт:
– Я был бы рад.
Они поднялись со скамейки и вместе пошли к лестнице. На аллейке Чикайя заставил себя идти нога в ногу с Софусом, как если бы сам тот факт, что он больше не считался младшим новичком, уже лишал его всяких скидок на неизбежную неуклюжесть.
– А она сама откуда?
– Вы хотите сказать, откуда она явилась сейчас?
– Да. Я прибыл с Пахнера и уверен, что ни с кем больше не говорил о планах отправиться на «Риндлер». Может, мне просто не повезло с ней столкнуться…
Софус покачал головой.
– Она была в пути около ста стандартных лет.
Путешествие и впрямь долгое. Хотя непрямое перемещение приводило к большим времязатратам,
Чикайя вызвал карту окрестного космоса.
– Она что, с Хайтина? [46]
46
Планета названа в честь американского математика и программиста Грегори Хайтина (1947), известного работами по теории алгоритмов. Предложил альтернативную формулировку теоремы Гёделя о неполноте. Ввел понятие константы Хайтина — неформального (притом невычислимого) индикатора вероятности остановки случайно выбранной компьютерной программы. Каждая по отдельности цифра константы Хайтина вычислима, но вся константа в целом — нет. В общем случае проблема остановки средствами современной математики не ре-шается, однако применение подхода, предложенного Хайтиным, позволяет значительно упростить множество задач теории чисел и теории алгоритмов, в силу их вычислительной эквивалентности проблеме остановки. (прим. перев.)
– Именно оттуда.
– Но она не является уроженкой этого мира?
– Нет. Но, думаю, вам стоит подождать пару минут и расспросить ее обо всем самому.
– Конечно, извините…
Наверное, столь пристальный интерес, проявляемый им к новоприбывшей, кажется абсурдным: он ведь и о старожилах «Риндлера» ничего еще толком не знает. Но опечалившее его резюме Янна и скудный житейский опыт просто вынуждали искать кого-нибудь, неважно кого, кто мог бы перевернуть устоявшийся порядок вверх тормашками.
Они прошли через наблюдательную платформу, и дверь в рекреационную комнатку открылась. Чикайя невольно усмехнулся, опознав позу новичка: она пригнулась, пытаясь совладать со взбудораженной видом Барьера кинестетикой тела. На миг ее охватила морская болезнь.
А потом он присмотрелся внимательней и опознал еще кое- что.
Он застыл, как столп.
Не было смысла запрашивать сигнатуру: с тех пор, как их пути в последний раз пересеклись, облик ее не изменился. Собственно, она не меняла внешности вот уже четыре тысячи лет, с того дня, как они расстались впервые.
Чикайя побежал, ничего кругом не видя, только выкликая ее имя.
– Мариама!
Она обернулась на звук его голоса. Он видел, что ее тоже обуял шок, что она не понимает, как правильно реагировать. Он остановился, не желая ввергать ее в дальнейшее смятение. Прошло двенадцать сотен лет с той поры, когда они последний раз увиделись, и он понятия не имел, что с ней сейчас станет.
Мариама протянула руки ему навстречу, и он снова рванулся вперед, чтобы крепко сжать их своими. Они обнялись и счастливо рассмеялись, закружили друг друга в пляске, поскальзываясь на отполированном полу, теснимые назад собственной центробежной силой, которая их дополнительно ускоряла, и гак до тех пор, пока у Чикайи не устали руки, не загорелись без воздуха легкие и не помутился
6
По руке Чикайи пронеслось нечто трудноощутимое, будто к самим косточкам ладони поднесли камертон и стали его настраивать. Он повернулся и тупо уставился… на пустое место. Понемногу там возникла и затвердела, обретя очертания, темная рябь.
– Эй! Быстро, скорми экзоличности этот код.
Посредники пропустили данные через себя, и тут же Чикайя подумал, что разумнее было бы ответить отказом. Ему показалось, что его помимо воли втягивают в какую-то дурно пахнущую затею. Рефлекс, подобный тому, что заставляет уклониться or летящего прямо на тебя предмета. Похоже, что его инстинктивный ответ не слишком верен.
– Я не могу.
Мариама была непреклонна:
– Никто не узнает. Они как статуи. Тебя не заметят.
У Чикайи упало сердце. Он быстро глянул на дверь, поймав себя на том, что, навострив уши, ловит каждый звук, приходящий снаружи — не шаги ли это? Но он ничего не расслышал. Разве можно вот так пройти через весь дом, пробраться мимо разгоряченных ссорой родителей и остаться незамеченной?
– Наши экзоличности сканируют окружающее пространство на предмет опасности, — воспротивился он. — Если что-то происходит в обычном темпе восприятия…
– А твоя экзоличность меня обнаружила?
– Не знаю. Но должна была.
– И что, она послала тебе сигнал? Вырвала тебя из Замедленного состояния?
– Нет. — Он понял, что, в сущности, все еще ребенок. Кто разберется во всех тонкостях охранного программирования?
– Мы ни при чем, — объяснила Мариама. — Но я это не затем придумала, чтобы обчистить их карманы. Если мы ни для кого не представляем опасности, то тревожные системы не активируются.
Чикайя стоял и смотрел на нее. Его мучили противоречивые чувства. Не то чтобы он боялся родителей, но у него развилась привычка во всем оглядываться на их мнение. Малейшая тень недовольства на отцовом челе погружала его в пучину терзаний. Родители? Они хорошие люди. Правда. Это не детский нарциссизм, их мнение и впрямь заслуживает того, чтобы к нему прислушиваться. Если вести себя так, чтобы они всегда были им довольны, то и другие, скорей всего, станут его уважать. Мариама?
Ах, Мариама совсем другая. Она живет по своим собственным законам.
Она легонько склонила голову.
– Чикайя, ну пожалуйста… Это так прикольно, но… мне без тебя одиноко.
– Как долго ты Ускоряешься?
– Неделю, — ответила она, не глядя на него.
Чикайя потянулся к ней, желая поймать ее за руку Она увернулась и пропала из виду. Он на миг застыл в нерешительности, потом направился к двери.
Он стоял, прислонившись к ручке спиной, и обшаривал глазами комнату.
Он знал, что искать ее в таком темпе бесполезно; если она хочет остаться невидимкой, так и произойдет. Тени блуждали по стенам и половицам с гипнотическим постоянством. Мягко светились потолочные панели: они включались на полную по ночам, а в сумерках и на заре помогали смягчить световые переходы. Он выглянул из окна. Суточный цикл оставался неизменен.
Повсюду.
Прошла еще неделя. Он простоял ее на прежнем месте. Она не могла укрываться в комнате. Даже если она способна Ускориться так надолго без пищи и воды, то неминуемо полезет на стены от скуки.