Леся и Рус
Шрифт:
Да, тогда я дежурил под дверью ее квартиры всю ночь, как полоумный. А утром...утром убил себя контрольным в голову, когда она пришла с Корзиным. Они целовались, как школьники. И Ксанка...моя Ксанка была такой счастливой. Тогда у меня все сгорело внутри. Тогда я скормил своим демонам все, что связывало меня с этим городом, с этой женщиной. Но...кто сказал, что у меня получилось?
— Почему ты вернулся? Сейчас почему?
Потому что меня позвал твой брат.
…— Ты ее любишь?
Я смотрю
— Я знаю, что любишь.
Выгибаю бровь, откидываясь в кресле. Эльф приперся прямо в офис, сорвал совещание, послал к черту всех, кто мешал ему попасть ко мне в кабинет, и вот стоит у стола, нервно постукивая пальцами по столешнице.
— Знаю, что ты спас ее, когда…
— Когда ты решил прикинуться трупом? — язвлю. Да, мне совершенно не нравится этот разговор, потому что демоны внутри уже вскинули головы в предвкушении. А их чутье никогда не подводило. В какое дерьмо ты вляпалась на этот раз, моя девочка?
— Спаси ее и сейчас, — пропустив мимо ушей мою колкость. А я даже не пытаюсь выяснить, откуда растут ноги его осведомленности о личной жизни сестры.
Кладет передо мной несколько фотографий. На всех молодая шатенка лет тридцати с мальцом лет двух-трех. На мгновение сердце пропускает удар. Это что, сын Ксанки? Моей…
— Это не ее ребенок, — отвечает Костромин.
Бля, совсем одурел, уже вслух озвучиваю то, что не должен.
— Это сын ее мужа. И я хочу, чтобы ты сделал все, чтобы она узнала об этом.
Еще снимки. На этот раз гораздо откровеннее. В главной роли все та же шатенка, только главный герой давно не ребенок.
— Сука… — выдыхаю, сжимая кулак. И демоны радостно оскалились.
— И предатель, — мрачно добавляет Костромин. — Но Леська...дуреха, втемяшила себе, что любит...этого и…
— И причем здесь я? — встаю, отбросив снимки, подхожу к окну.
За ним снежные шапки Альп и пестрые улицы тихого Инсбрука. Я приехал сюда три года назад по приглашению старого друга отца. И сейчас работаю главным архитектором в одном из лучших архитектурных бюро Европы. У меня свой кабинет, даже секретарь имеется, небольшой домик у подножия Альп и стабильная зарплата. Меня все устраивает, и я совершенно точно не хочу ничего менять.
— Просто покажи эти снимки сестре. Она проникнется и пошлет нахрен своего муженька.
— Она мне не поверит, — как-то устало выдыхает Эльф. Оборачиваюсь. Друг сидит на стуле и растирает ладонями лицо. Понимаю: переживает и устал. А потом рассказывает, как Корзин подставил его и чуть не погубил Айю, жену Эльфа. — Мы с Корзиным не общаемся уже давно. Три года назад из-за него чуть не погибла Айя. Леська до сих пор считает, что я пытаюсь развести их.
— А ты не пытаешься? — кивок на снимки.
—
— А мне, значит, поверит? И с чего ты решил, что ей нужен я?
В ответ лишь новая порция снимков: черно-белые, где я и моя Земляничка. Два идиота, танцующих в фонтане. И боль швыряет в грудину раскаленным железом. Ошпаривает, шипит, оставляя незаживающие раны. Отряхивая от пыли спрятанные в старом чулане чувства. Я снова их ощущаю: запах ванили, незабудок и нашего лета. Запах счастья, которое мы растоптали. Но Эльфу словно мало, и он выкладывает все новые и новые фото.
— Стоп! — припечатываю к столу снимок огромного зала, увешанного портретами. Теми самыми, что я когда-то продал за бутылку вина и искры счастья в потухших зеленых глазах. — Что это?
— Выставка работ одного талантливого художника. Правда, ее пока не видел свет, но все впереди.
— Это ты, — догадка обрушивается на меня так внезапно, что я несколько долгих секунд не могу понять, как не понял этого сразу. — Ты купил эти картины. Зачем?
— Ты был единственным, кто остался у Леськи. Она бы пришла к тебе. Я просто дал возможность тебе ей помочь.
А она пришла на крышу, чтобы сигануть вниз. Но деньги пригодились — это факт. Вытаскивать Ксанку из депрессии оказалось непростым делом. И затратным. Но я смог. И портреты — лишь малая цена за то, что она сейчас жива и счастлива.
— Да нихрена она не счастлива. С утра до ночи в работе, машину не водит, волосы постоянно обрезает и красится: то в блондинку, то в брюнетку. Я уже почти все салоны красоты перекупил, чтобы не паскудила себя, а она...
— Придурок, — выдыхаю беззлобно. Почему-то становится смешно, когда представляю, как солидный бизнесмен и талантливый хирург торгуется за парикмахерские. Фыркаю.
— Согласен. А ты?..
И я согласился, поставив только одно условие: не мешать. Алекс и не мешал: рвал и метал, когда узнал, что сестра его под арестом. Даже мне чуть морду не набил, но не мешал. И за это ему спасибо.
Но рассказывать об этом Ксанке я не намерен. Поэтому…
— Дом приехал продавать. Заодно и поработать. Нашему архитектурному бюро предложили открыть филиал здесь. И несколько проектов заканчиваю…
— Работа, значит… — мне кажется или мой ответ ее разочаровал? Нет, это уже совсем бред. — А я ведь ее искала, — неожиданно переводит тему. Я не сразу понимаю, что она имеет в виду, а когда понимаю, дышать перестаю, боясь спугнуть ее откровение. — Богдану, — добавляет, но я и так понимаю, о ком она говорит. И в ее тихом голосе — море боли и такой отчаянной тоски, что хватит на весь мир. Подхватываю ее на руки и сажусь на диван, устраивая ее на себя, качая как маленькую. Да она сейчас и есть маленькая, запутавшаяся в себе и жизни девчонка, которая тринадцать лет назад осталась один на один с сукой-жизнью, не пощадившей никого из нас.