Летчик Девятаев. Из фашистского ада – в небо!
Шрифт:
– Тогда согласный, – кивнул Иван. И тотчас припомнил: – А сосед твой по нарам – Тимоха Сердюков?
Михаил поморщился:
– Больно уж беспокоен. Хлопот с ним не оберешься.
– Так-то с виду нормальный мужик.
– Ладно, держим его про запас. Возьмем, если недобор случится…
Друзья в очередной раз вернулись к высокой куче, вооружились лопатами и принялись наполнять ведра сыпучей смесью. Рядом работала другая пара заключенных, и важный разговор о скором побеге пришлось прервать…
– Хватит-хватит! – остановил Михаила товарищ. – Бери по полведра. А я возьму полные.
Нагрузившись
К концу рабочего дня состав группы определился. Помимо сложившегося костяка – Девятаева, Кривоногова, Соколова и Немченко, группа должна была усилиться Федором Адамовым, Иваном Олейником, Михаилом Емецем, Петром Кутергиным, Николаем Урбановичем и Тимофеем Сердюковым. Трое из десяти были офицерами: Девятаев, Кривоногов и Емец. Остальные – сержанты и рядовые. А Коля Урбанович и вовсе попал в плен мальчишкой, оттого и звался Колькой-мальцом.
Между вечерним построением и отбоем у заключенных было полчаса на посещение туалета и приведение в порядок одежды. Четверка друзей неторопливо направилась в сторону деревянного сооружения с отвратительным запахом. Девятаеву нельзя было попадаться на глаза охране – он был приговорен к «десяти дням жизни». Сегодня истекал седьмой день. Семь дней сплошных побоев и издевательств со стороны охраны и сотрудников администрации лагеря.
Товарищи понимали: не каждый такое выдержит, и всячески оберегали его. Девятаев был летчиком-истребителем, попавшим на остров Узедом благодаря счастливой случайности. Здесь о его военной специальности никто не знал, кроме узкого круга надежных друзей. Если все получится, то завтра Михаилу придется сесть за штурвал тяжелого бомбардировщика, поднять его в воздух, пролететь несколько сотен километров и произвести посадку на занятой советскими войсками территории. И никто, кроме него, это сделать не сможет.
– …Почему не сказать-то? Почему?! – кипятился Кривоногов. – Они ж все проверенные! Все в одной связке с нами!
– Чем меньше народу посвящено в наш план, тем лучше, – резонно заметил Соколов. – Предлагаю объявить им о побеге в последний момент.
– Мы же сами их цельный день отбирали!
– Не важно. Ты же знаешь, сколько среди заключенных провокаторов и как проворно они работают.
– Да какие же они провокаторы, ежели мы с Мишкой лучших выбрали?
– Не заводись, Ваня, – поддержал Соколова Девятаев. – Чего торопиться? И зачем людей понапрасну волновать? Завтра по пути на аэродром и скажем. Главное – попасть в одну аэродромную команду…
– Тихо, братцы, – предупредил Володя Немченко.
После неудачного побега Немченко лишился одного глаза. Однако и оставшимся он пользовался на все сто, подмечая порой весьма полезные вещи.
Подтягивая на ходу штаны, из туалета выскочил юркий мужичок из соседнего барака – дружок бандита Кости-моряка. Над расстегнутым воротом робы чернела наколка «Слон 1930–1940 ББК». Кажется, это означало, что данный «стахановец» некоторое время жил на Соловках, а также строил Беломорско-Балтийский канал. Проходя мимо, он злобно зыркнул на молчавших мужиков, сплюнул сквозь зубы и, насвистывая что-то из репертуара криминальной Одессы, двинулся по галечной
– Еще один блатной, – процедил Девятаев.
Кривоногов, думая о своем, отмахнулся:
– Ладно, братцы, чего спорить из-за ерунды? Завтра так завтра. Только ты одно скажи: те обязанности, что ранее перечислил, остаются на нас троих?
Весь прошедший месяц Михаил посвящал товарищей в тонкости летной работы. Рассказывал о предполетной подготовке машины, о запуске двигателя, о выруливании и взлете. Заодно заранее распределил обязанности: кто свинчивает с рулей высоты ограничительные струбцины, кто снимает с моторов брезентовые чехлы, кто выбивает из-под колес колодки и открывает люк грузового отсека…
– Да, Ваня, все это предстоит сделать вам троим. А я буду заниматься в кабине подготовкой к запуску моторов, – ответил летчик.
– Успеем ли? Каждая секунда будет на счету.
– Надо успеть.
– Ладно. Согласный я. Лишь бы утечь отсюда поскорее.
– Давно бы так, – проворчал Соколов. – Дальше нам с Володькой нужно сделать так, чтобы утром вся группа попала по разнарядке на аэродром в одну бригаду.
Немченко уверенно кивнул:
– Сделаем. Охранникам наплевать, кто из нас где работает.
Замечание было справедливым. За распределением нарядов на работу куда ревностнее следили блатные, коих в лагере Карлсхаген набиралось около трех сотен. Эти наглые типы сбивались в дружные банды и были на редкость организованны. Они захватывали самые легкие наряды и вообще умели обеспечить себе приемлемую жизнь за счет других. К примеру, ходили истопниками в котельную, подряжались дежурить по кухне или подметать жилые бараки. Остальным же доставалась каторжная работа на «свежем воздухе». Так военнопленные называли плановые мероприятия по маскировке аэродромных объектов и техники, засыпку воронок от разрыва авиабомб, разгрузку грузовых железнодорожных вагонов, тяжелые ремонтные и восстановительные работы.
– Сделаем, – еще раз повторил Немченко и легонько хлопнул по плечу Девятаева: – А дальше, Миша, все будет зависеть от тебя.
– Не только от меня, – посмотрел тот на низко плывущие тяжелые облака. – Как удача повернет, мужики. И еще погода. Если завтра будет такая же низкая облачность или опять сыпанет снежный заряд, то побег придется перенести.
Товарищи понимающе молчали. В летном деле соображал один Девятаев – летчик-истребитель с немалым опытом полетов и воздушных боев.
– Если бы не твои «десять дней жизни» – спокойно дождались бы летной погоды и рванули, – заметил Соколов. – А так каждый час дорог. Как бы не убили тебя прежде…
– Ладно вам про смерть, – вздохнул Девятаев и двинулся к бараку. – Пошли отдыхать, мужики, завтра трудный день. Надо выспаться.
Рядом с засекреченным ракетным центром Пенемюнде, где производились и испытывались новейшие ракеты «Фау», находились одноименная авиабаза с аэродромом и два лагеря с названием «Карлсхаген».
В первом лагере содержались отобранные по всем немецким концлагерям высококлассные специалисты, занимавшиеся производством ракетных узлов в сборочных цехах завода. В их обители режим был сносный, да и кормили их гораздо лучше.