Летчик испытатель
Шрифт:
Через год я ушел из армии и поступил на службу в Департамент торговли. Мне поручили везти Билла Мак-Крэкена, министра торговли, в семитысячемильный перелет по всей стране. Я все спрашивал Билла, не проходит ли его маршрут через Уэстпорт, штат Коннектикут, или где-нибудь поблизости, потому что мне хотелось навестить моего друга Арчера Уинстона, который там жил. Билл сказал, что не знает такого города, и я стал разыскивать его на карте. Не нашел и сообщил об этом Биллу. И позже я неоднократно упоминал в разговоре, как странно,
В то время я совсем не знал Востока и, когда мы добрались до Хартфорда, решил, что мы наверно пролетим где-нибудь над Уэстпортом, а я так и не узнаю, где он. Я поделился своим горем с Биллом, и мы вместе поискали на карте, но Уэстпорта не нашли. На следующий день мы вылетели из Хартфорда в Нью-Йорк и попали в отвратительную погоду. В конце концов облака спустились совсем низко, и я, хоть и ориентировался по долинам рек и железным дорогам, все же решил, что дальше лететь нельзя. Минут десять я кружил в воздухе, стараясь не задеть за холмы или деревья, пока не нашел места для посадки.
Я сел на небольшом поле, окруженном каменной оградой. Когда машина остановилась, я увидел, что по мокрой траве к нам направляется какой-то человек. Билл опросил меня, где мы, и я ответил, что представляю себе это весьма смутно — уж очень много мы кружили, — но сейчас спрошу. Человек сказал: «Уэстпорт».
Билл громко заорал от восторга. Конечно, восторг его отчасти объяснялся чувством облегчения, которое он испытал в связи с благополучной посадкой, но он так и не поверил, когда я сказал, что очутился в Уэстпорте совершенно случайно.
Вот оно как!
Когда я работал инспектором Департамента торговли, ко мне пришел экзаменоваться один человек. Летал он ужасно, я не пропустил его и велел приходить через месяц, а за это время еще потренироваться. Он пришел через месяц, но я опять забраковал его.
Он явился в третий раз и оказал: — Ну, теперь, я думаю, все пойдет хорошо. Разрешите экзаменоваться сегодня?
— Сегодня мне некогда, — ответил я. Но он так упрашивал, что я, наконец, сказал: — Ладно, найду для вас время сегодня. Приходите в три часа.
— Благодарю вас, благодарю, — сказал он и протянул руку.
Я пожал ему руку и почувствовал, что что-то щекочет мне ладонь. Я отдернул руку, в ней оказалась какая-то бумажка. Я развернул ее и увидел десятидолларовый банкнот.
Несколько секунд я стоял и смотрел на деньги, изумленный, озадаченный. Потом я понял. Он решил, что я нарочно затягиваю дело. Он решил дать мне взятку. Он не понимал, что никакая взятка не поможет, если я пропущу его, несмотря на его непригодность, а потом он из-за моей снисходительности укокошит пассажира.
Ярость зародилась где-то в мозгу, жгла, как пылающие угли, огнем пробежала по телу. Меня трясло, и, когда я поднял глаза, человек
Я метнул в него бумажкой, словно копьем, и закричал: — Вон отсюда! Вон отсюда, и чтобы я вас больше не видел!
Приходилось вам когда-нибудь швырять в человека клочком бумаги?
Брошенная мною бумажка не спеша слетела на пол между нами. Я набросился на нее и толкал ногами, пока не вытолкал за дверь. Его я тоже вытолкал вон.
Позже, сидя за столом, я все думал, почему я так разъярился. Дело было не в честности. О честности я не успел подумать. Может быть, я вышел из себя потому, что он дал мне понять, что я стою десять долларов? Я раздумывал о том, как я поступил бы, предложи он мне десять тысяч долларов. Я начал понимать, что такое взятка.
Не убедил
— Этот курсант опасный. Не летай ты с ним больше, — уговаривал я моего друга Брукса Уилсона.
— Ну, что ты, — ответил Брукс. — Он не опасный. Он просто невменяемый.
— Вот поэтому-то он и опасен, — возразил я. — Ты говоришь, что он сегодня от страха зажал управление и вы потеряли тысячу футов высоты, прежде чем ты смог отобрать у него ручку. В следующий раз у вас может не оказаться в запасе тысячи футов.
— В следующий раз они мне не понадобятся, — не сдавался Брукс. — Сегодня я с ним повозился, пока отнял у него управление, а в другой раз, если он будет упираться, я просто трахну его по голове огнетушителем, он и не пикнет.
— Да, если ты будешь на такой высоте, что успеешь это сделать, — заметил я. — А если он зажмет управление слишком низко, ты не успеешь его трахнуть.
Оба мы были очень молодыми военными инструкторами, и Брукс был упрям, как упряма самоуверенная молодость. Он только проворчал: — Вечно ты трусишь. Я отлично справлюсь с этим молодчиком.
На следующий день в кукурузное поле рядом с аэропортом упал с самолетом курсант, летавший без инструктора. Когда произошла катастрофа, Брукс со своим невменяемым курсантом только что приземлился и как раз вылезал из кабины. Увидев, что случилось, он спрыгнул обратно в кабину, включил еще работавший вхолостую мотор и взлетел, а невменяемый так и остался сидеть на заднем пилотском кресле.
Брукс прилетел к месту аварии, сделал круг, пикировал, поднялся, скользнул на крыло, пикировал, поднялся, сделал переворот и опять пикировал. Он был изумительный летчик. Он указывал санитарному автомобилю место, где самолет упал в высокую кукурузу. Он поднялся и начал еще один переворот, потом вдруг перекинулся на спину и «клюнул» рядом с разбитой машиной.
Когда Брукса вытащили из-под обломков, он был без сознания, но в бреду без конца бормотал: — Отпусти ручку… отпусти… Отпусти, а то сейчас грохнемся. — Невменяемый отделался царапинами. Брукс в ту же ночь умер.