Летчик. На боевом курсе!
Шрифт:
В здании ни звука. Лишь моё запалённое дыхание разносится по площадке. Стоп, какое такое моё? Я же совсем не запыхался, так что это не я!
Призрачный бледный свет проясняет темноту, это за окнами союзница-луна выглянула из облаков, к моему счастью. Потому что успеваю приоткрыть глаза и заметить стальной отблеск лежащего совсем рядом фонаря. Того самого, выпавшего из руки подстреленного бандита.
Тихонько тянусь к лежащей коробочке, грохочет совсем рядом выстрел, руку бьёт и обжигает, а я стреляю на вспышку, прокатываюсь через площадку и стреляю ещё раз на стон. И замираю. Тишина. В лунном свете еле заметно клубится дым сгоревшего пороха, кислый запах щиплет
Сколько их? Ещё кто остался или уже всё?
На улице сухо трещит приглушённый окном револьверный выстрел, заставляя напрячься. Тут же ему в ответ вторит звонкий винтовочный. Через секунду вспыхивает короткая заполошная стрельба и сразу же обрывается, в стёклах лестничного окна заметались изломанные в лунном свете тени. Кавалерия подоспела…
Тьфу ты. Караул на свободу вырвался. Двойное оконное остекление позволяет услышать практически неразборчивую ругань снаружи, команды начальника. Снова скрипит входная дверь и остаётся открытой. И никто не заходит. Опасаются. И правильно делают.
– Здание окружено! Выходите по одному, оружие перед выходом выбрасывайте на землю!
Я даже хмыкнул от умиления. Прямо чем-то родным повеяло.
– А некому выходить! – пришлось ответить. – Двое их тут пока было, да ещё один на улице рядом со входом должен лежать связанный. Вы там посмотрите внимательно.
– А ты кто?
– Поручик Грачёв. Лётчик.
– Знаем такого. Только сам понимаешь, поручик, это только слова. Ты бы спустился вниз и во двор вышел.
– Не могу, коридоры держу… – Вот оно мне нужно, спускаться-то? – Лучше уж вы сюда поднимайтесь.
– Уверен, что больше никого не осталось?
– Потому и говорю, что поднимайтесь. Потому как совсем не уверен.
– Поднимаемся.
Входной проём двери внизу на мгновение заслонила чья-то тень, скользнула к лестнице и замерла в неподвижности.
– Да поднимайся, лестница безопасна. Я на верхней площадке, коридор в обе стороны держу.
– Ну что тут у тебя? – На ступеньки рядом со мной мягко опустился начальник караула, обдал крепким запахом табака и пота.
– Один перед тобой, видишь? Второй вон там, чуть дальше по коридору, – качнул револьвером, указывая направление. Руку дёрнуло резкой болью. Прошипел сквозь зубы. – Больше никого не вижу и не слышу. Но одному идти проверять как-то не хочется.
– Это понятно, что не хочется… Подвинься… – приподнялся и обернулся назад. Скомандовал: – Поднимаемся наверх, осторожно. И проверяем коридоры с кабинетами.
Чтобы не мешать солдатам, вжался в стену, а потом и вообще спустился вниз на несколько ступеней. Уселся, оперся спиной на балясины перил. Всё, моя война здесь закончилась. Отвоевался. Мимо один за другим протопали солдатики, скрылись в левом и правом крыле. А мне пора на выход.
На улице дождался начальника караула, коротенько, буквально в двух словах, рассказал о последних событиях, да распрощался, сославшись на боль. Дожидаться приезда начальства и полиции не хочу, если кому буду нужен, завтра пусть меня вылавливают.
Пока шёл до гостиницы – рука разболелась. Рукав кровью пропитался. И течёт ведь еле-еле, а всё равно весь мундир измазюкал. Расстегнул пуговицы на манжете, закатал рукав, осмотрел рану при скудном свете фонаря. Царапина, ничего страшного, пуля вскользь прошла, чуток шкуру попортила. Кровь почти остановилась.
В номере с помощью Михаила перевязался, отмылся и застирал китель. Придётся завтра новый заказывать, не ходить же с заплаткой на рукаве. И ладно бы дырка маленькая была, так ведь нет, пуля вдоль руки прошла и ткань порядочно так разворотила. Наверное, потому
Наутро разбудили рано, резким стуком в дверь. Пришлось Михаилу вставать и встречать непрошеных гостей. У меня сил открыть глаза не было, слышал стук сквозь сон, но так и не проснулся. И вчерашние события за ночь успели забыться.
Спать не дали, затормошили за плечо. Пришлось просыпаться. Кто там ещё? Михаил тормошит. А ещё кто? О, полиции не спится! Сразу в один момент и проснулся, и вчерашнее припомнил. Сел на кровати, голова тяжёлая, да ещё и руку дёргает. Скривился при неосторожном движении, ухватился за предплечье, зашипел от боли.
– Что там у вас? – тут же насторожился полицейский.
– Зацепило вчера пулей, – примостил руку на колено, чтобы не тревожить.
Миша дёрнулся ко мне, засуетился. Остановил его, не время.
– Так, погоди, – поднялся на ноги. – Чем обязан, господа?
Пришлось собираться и ехать в участок.
К счастью, времени это у меня много не заняло. В основном мной заинтересовались жандармы. Дело-то выходило политическое. Диверсия в военное время на военном же производстве. Дал показания, расписался, где положено, пообещал никуда пока не уезжать. Ну и порекомендовали посетить доктора. А то я сам не знаю. Руку-то всё сильнее и сильнее дёргает, терпеть сил нет. Зато разузнал вкратце, что произошло ночью. Оказывается, одновременно с нападением на завод напали и на аэродром. Хотели моего «Муромца» сжечь. Хорошо, что тамошний караул чётко сработал, вовремя заметил проникновение на охраняемую территорию и предотвратил теракт. В перестрелке удалось подстрелить одного из нападавших и разговорить его. И моего стреноженного бандита допросили, как только тот в себя пришёл. Слишком сильно я его рукояткой револьвера приложил. Ещё бы немного и допрашивать было бы некого. Даже не отреагировал на такую претензию.
Больше вопросов ко мне не было, поэтому скоро я был свободен. Хорошо хоть порекомендовали ближайшего нормального доктора… Там приняли сразу же, обработали рану, перевязали, выписали рецепт и отпустили домой с наказом обязательно посетить аптекаря. А в случае чего немедленно обращаться снова.
Ох, рана пустяковая, а болит просто жуть. Доктор сказал, что это от ожога. Пуля обожгла мягкие ткани, мышцы со шкуркой то есть. Те, что не ободрала… Не знаю, может быть, так и есть.
А через пару часов меня снова вежливо доставили в тот же полицейский участок. Доктор заложил, свой гражданский долг выполнил. Слов не хватает. Матерных в основном. Полицейские направляют к нему, а он в свою очередь закладывает им меня. Круговорот какой-то получается, замкнутый круг. И ведь не скажешь ему ничего, потому как прав он полностью. Хорошо хоть забыть обо мне господа полицейские ещё не успели, сразу же разобрались и отпустили.
Всё, назад в гостиницу и отлёживаться. Там Михаил должен был лекарства из аптеки принести и перекусить что-нибудь сообразить. У меня самого сил нет куда-то там идти. И не хочется…
К обеду порошочки и мази подействовали, рану уже не так дёргало, даже появилось желание вылезти из кровати и прогуляться до ресторана. Что я и сделал. Михаила не было, он убыл к самолёту. А что? Нечего ему у меня над душой стоять, пусть лучше делом займётся. Сегодня же с утра должны начинать работы на нашем аппарате, вот пусть и крутится рядом, контролирует процесс, так сказать. А вечером мне доложит о результатах. А я пока поем и газеты прикуплю, свежие новости изучу…