Лети, ведьма, лети! [тетралогия]
Шрифт:
Но нет. Маги встали друг против друга и переплели над столом руки. Четыре М делал это с заметной брезгливостью. Милый, зачем тебя понесло в маги? Лучше бы ты был бас-гитаристом в группе «Тиамат»!
Хорошая, кстати, группа.
Но сейчас не об этом.
Старший маг, точнее, старый маг произнес заклинание. Следом заклинание слетело с губ Четыре М. После чего над переплетенными руками появилась сверкающая сфера.
Они создали ментальный магический кристалл!
Но для чего? Обычных кристаллов мало?!
Я должна знать, о чем они говорят!
Или я не ведьма!
В бессильном бешенстве я отпрянула от портьеры,
Скелет…
У скелета есть замечательный череп. А череп – это…
Давай, Юля, вспоминай, тебя же учили и этому!
Свершилось. Мои мысли заскакали с бешеной скоростью. Я просто физически ощутила, как раскаляется моя память. Мне еще рано страдать забывчивостью!
Череп, череп, черепок…
Череп обожествляемого человека хранили как предмет, по которому можно узнать о событиях в потустороннем мире. В скандинавских мифах череп умершего бога упоминается как небесный свод; скандинавы же приохотились делать пиршественные кубки из черепов своих врагов, веруя в то, что все знания, вся сила врагов через вино и череп перейдут к ним. Череп также символизировал смерть, потому алхимики на пузырьках с ядом ставили знак черепа и скрещенных костей.
Ого, сколько я знаю, оказывается! Мне можно лекции читать по древнему сакральному символизму. Всех потрясу и удивлю. При том условии, что я выберусь из этого зала живой и невредимой.
Мысли продолжали скакать в моей сакральной черепной коробке, и я вспомнила, что традиционно ведьмы использовали черепа в качестве накопителей самой различной информации. Черепа – это записные книжки ведьм, ноутбуки, если можно так выразиться. Обычно ведьмы пользовались черепами кошек или крыс. Информации в них помещалось немного. И, кажется, никто еще не использовал человеческий череп в качестве диктофона.
А вот я попробую.
Я аккуратно и почти бесшумно сняла череп с шейных позвонков. Не знаю, кому он принадлежал при жизни – женщине или мужчине, это сейчас не так важно. Важно то, что при должных заклинаниях череп запомнит, а потом точно воспроизведет то, что было произнесено в его присутствии.
– Визита интериора террэ ректификандо инвенис оккультэм лапидем! – прошептала я заклинание, активирующее, как бы это сказать, психофизические свойства черепа. Это было древнее заклинание алхимиков, увлеченных поисками философского камня: «Посети внутренности земли; через очищение найдешь спрятанный камень». Под камнем подразумевалось знание, информация. То, что сейчас так нужно было мне. Череп должен был запомнить каждое слово, сказанное магами. Пусть оно будет испанским или португальским, неважно. Я принесу череп домой (правда, я не знаю пока, выберусь ли живой из этого ужасного места, но это – малозначащая деталь), и там мы с тетей, проведя должный ритуал, заставим череп расколоться. В смысле воспроизвести подученную информацию на удобном для нас языке.
Конечно, вы скажете, что я затеяла слишком сложное колдовство. Зачем, мол, череп какой-то, если ты сама можешь впасть в транс и в таком состоянии запомнить все, что наговорят маги? И потом под гипнозом все рассказать? Специалисты! Может, вы и легко впадаете в транс. Может, вам впасть в транс так же легко, как мне выкурить полпачки «Вирджинии слимз» с ментолом (так, хватит о курении!). Лично я впадаю в транс с трудом и неохотно. И выпадаю из него долго, как показывает опыт. Один или два раза я пробовала,
Поэтому пусть мне послужит череп неизвестного. Или неизвестной. Ему ничего, а мне – полезные и, возможно, совершенно секретные сведения.
Несколькими заклинаниями я настроила череп на прием ментальной волны. И вовремя. Маги закончили свои непонятные манипуляции со сверкающей сферой, расцепили руки и отошли от жутковатого столика. И снова заговорили – быстро и нервно. Точнее, быстро и нервно говорил старик; Четыре М отвечал ему с некоторой медлительностью и даже вальяжностью. Он чувствовал себя аристократом от магии, этот Четыре М. И, святая Вальпурга, как же при этом он мне нравился! Если бы мы познакомились, я бы…
Юля, внимание! Не отвлекайся.
Я сосредоточилась на черепе. Он ощутимо потеплел в Моих ладонях. В глубине глазниц засветились едва заметные красные огоньки. Череп запоминал все, что говорили маги.
А говорили они достаточно долго. Я уже начала думать, что провела в этой нише со скелетом целую вечность. Меня наверняка уже хватилась Флоренс, наверняка она спустилась в кафетерий и, не обнаружив там моего присутствия, впала в ненормативную истерику. Но что же мне делать, если я опять влипла?
Кстати, надо подумать и о пути отступления. Хоть я и невидима, маги могут почувствовать (если уже не почувствовали) мое присутствие. Кроме того, мне придется вытаскивать отсюда злополучный череп. А его не сделаешь невидимым, не получится. Вывод: либо я сижу в нише до ближайшего армагеддона (и постепенно превращаюсь в еще один скелет), либо…
Нагло пру напролом.
Второе предпочтительнее. Тем более что чего-чего, а наглости мне не занимать. Скромная благовоспитанная девушка – это сказано явно не про меня.
Итак, приготовиться. Как только маги закончат беседу, я выстрою портал и окажусь на родном тринадцатом этаже.
Если, конечно, меня не успеют испепелить чем-нибудь вроде шаровых молний.
А может, мне повезет и я относительно безопасно миную этот страшный зал, возвращусь к лифту и…
И я поняла, что не могу сдвинуться с места!
Нет, не думайте, что меня кто-то околдовал. Маги – я это чувствовала – не знали про мое присутствие, они просто его не замечали, не ощущали, занятые своими непонятными разговорами. В ход пошла совсем иная магия – магия первой любви.
Мне хотелось смотреть и смотреть на Четыре М, любовно запоминать презрительный прищур его глаз, высокомерный изгиб бровей, пленительно тонкие, совсем неподходящие для мужчины пальцы…
Конечно, я преувеличила. Моей первой любовью был водитель машины, развозившей по магазинам кока-копу. Однажды он дал мне просто так бутылочку этого демократичного напитка, и я в него влюбилась. Не в напиток, в водителя. Помнится, мне было тогда года четыре или около того.
Потом я не раз влюблялась в школе – в одноклассников, учителей и даже в дворника, который подметал площадку перед нашей школой. Как оказалось, я вообще родилась очень влюбчивым ребенком, об этом мне однажды сказала бабушка. По каким-то одной ей ведомым приметам выходило, что влюбляться я буду всю жизнь примерно каждые два-три дня. Бабушка (что с нее взять?) немного преувеличила. Разрыв между влюбленностями у меня составлял примерно неделю. Или две.