Летнее королевство
Шрифт:
— Думаешь, этого хватит? — проскрипела ведьма. Голос ее странным образом изменился. Теперь он звучал словно предвестник бури. Пальцы королевы изогнулись, став неотличимыми от длинных когтей. — Я — Королева Воздуха и Тьмы. Вся Земля станет моими владениями, всякая тварь будет подчиняться только мне! А ты, дурак, держишься за свой кусок стали и думаешь меня остановить? — Она запрокинула голову, и ее волосы расплескались в сгустившейся темноте, погружая окружающее в ночь.
Лорд Гавейн крепче сжал лезвие меча, так что острая кромка прорезала ладонь. Сияние стало глубже.
— Тьма никогда не будет властвовать на Земле! — голос хозяина тоже изменился; он слегка охрип от напряжения. —
Леди Моргауза широко раскинула руки, и хижину затопила кромешная тьма. Я больше не чувствовал под рукой дверной щеколды, я вообще не знал, где мы. Я словно повис в темноте, или проваливался в бездонную пропасть, куда вместе со мной проваливались свет и жизнь. Судорожно пошарив в воздухе, я нашел плечо господина. Как бы темно не было вокруг, Моргаузу я различал. Она стала центром Тьмы. Ужасно бледная, она стояла на краю пропасти и казалась далекой-далекой. Меч лорда Гавейна продолжал светиться, только теперь это свечение походило на свечу перед алтарем. Плечо господина у меня под рукой казалось каменным.
— Что такое твой свет? — спросила королева Моргауза уже совершенно нечеловеческим голосом. — Все началось во Тьме, и все вернется во Тьму, а твоя борьба — лишь краткий миг на краю бездны! Все пронизано Тьмой. Вглядись, как Тьма охватывает мир. Рим пал, а за ним и весь Запад. Думаешь, в Камланне останется хоть крохотная искорка? Да ни за что! Тьма уже поселилась в сердцах тех, кто борется за свет, или считает, что борется. Возьми Руауна, твоего друга, он уже мой! И Артур, твой повелитель, ничем не лучше. Все должны вернуться во Тьму, туда, откуда всё началось. Наступает ночь, и дня больше не будет. Свет — иллюзия; только Тьма сильна и истинна. Я знаю это, а скоро будут знать все!
На мгновение свет от меча лорда Гавейна потускнел. Казалось, он больше не освещает ничего. Или он просто собирался с силами? В панике я хотел крикнуть хозяину, что борьба напрасна, что надо бежать, но не мог ни двигаться, ни говорить. Тело сковали ледяные цепи, а разум затопила Тьма. «Господи! — взмолился я, — дай мне еще хоть раз увидеть солнце! Я готов умереть, только пусть перед смертью будет еще что-нибудь кроме тьмы».
— И сказал Бог: да будет свет. И стал свет, — голос лорда Гавейна звучал ясно, сильно и радостно. — Пусть пал Рим, пусть суждено пасть и Камланну, пусть в наших душах есть острова Тьмы, тебе не погасить звезд, как мартовским ветрам не остановить весны! Свет — первенец Творения. Мир создан Светом, а Тьма — это лишь то, что не освещает Свет, не сила, а лишь отсутствие силы.
Ведьма вскинула руки над головой, темный смерч закрутился вокруг ее фигуры, в точности как водоворот в море. Меч Медро стал подниматься. Мордред стоял на коленях перед матерью. Высоким ровным голосом королева начала выкрикивать слова, состоявшие из таких звуков, каких не может быть в человеческом языке. Захотелось заткнуть уши. Лорд Гавейн пошатнулся и упал на колени. В свете меча было видно, что лицо его залито не то потом, не то слезами. Я наклонился над ним, боясь прикоснуться. Руки рыцаря, державшие меч, дрожали. Кровь из левой рассеченной руки стекала по лезвию клинка.
Моргауза снова заговорила, если можно назвать издаваемые ей звуки словами. Я видел, как Медро склонил голову, словно в изнеможении. Меч он продолжал держать двумя руками, но так, словно вес оружия казался ему непосильным. Подчиняясь голосу Моргаузы, Тьма обрушилась на нас, как океанский вал. Мне показалось, что очень долго, едва ли не целую вечность, я ни видел ничего, почти ничего, только слабый проблеск света на месте меча господина, и свет этот все тускнел, словно отдаляясь
И все же мерцание не исчезало. Вместо этого оно стало пульсировать, то разгораясь, то становясь едва различимым, но не гасло. Я почувствовал, как лорд Гавейн собрался с силами и встал. Тьма отступала, сворачиваясь сама в себя, и я с удивлением понял, что могу разглядеть земляной пол хижины. О! Я бы не променял этот жалкий пол ни на какой розарий на земле.
Королева потянулась к лорду Гавейну. Губы ее выговаривали беззвучные слова. Но свет снова ожил в клинке, стал ярче, яснее, алый оттенок сменился розовым, а потом стал почти белым. Королева вскрикнула в последний раз, но мрак исчез. Медро всхлипнул и рухнул к ногам матери. Меч выпал из рук. Комнату заполнил мерцающий свет, словно солнечные лучи пробивались сквозь неспокойную воду.
Лорд Гавейн отнял руку от клинка. Рука была в крови. Он опустил меч. Свет втянулся в лезвие, и по стали побежали световые волны. Моргауза уронила руки и теперь недоуменно смотрела на нас поверх неподвижного тела Медро. Ее платье казалось измятым, уголки губ опустились. Впервые я заметил на лице королевы морщины, увидел седые волосы и поразился, как она ухитрилась постареть за несколько минут. Я отвернулся и открыл дверь. Горный бриз ворошил верхушки вереска, и последние лучи заката мягко освещали горы.
Лорд Гавейн тронул меня за руку.
— Идем, — тихо сказал он. Повернулся к матери. — До свидания, мама.
— Нет! — внезапно завопила леди Моргауза. Она подалась вперед и споткнулась о тело Медро. — Нет! — в отчаянии прошептала она. Я повернулся и вышел. Лорд Гавейн последовал за мной. — Нет, нет! — неслось нам вслед сквозь рыдания. — Не оставляй меня, умоляю! Я сильная! Дай мне время, всего пару дней! — Мне показалось, что она говорит не с нами, а с кем-то еще, может быть, со своим демоном, которому так долго служила. Но я не стал оглядываться. Позади меня лорд Гавейн аккуратно прикрыл дверь.
Глава двенадцатая
Однако уйти оказалось не так-то просто. Если не считать леди Моргаузы, шестеро всадников Медро представляли реальную угрозу. Мы успели сделать лишь несколько шагов вниз по склону холма, как нас заметил Ронан. Он тут же начал отдавать приказы на ирландском и велел нам остановиться. Лорд Гавейн громко свистнул, и тут же, откуда ни возьмись, появился Цинкалед. Он мчался по склону холма, и никто даже не подумал заступить ему дорогу. Конечно, конь господина должен был пребывать где-то неподалеку. Люди Медро только садились на лошадей, а лорд Гавейн был уже в седле. Он атаковал не успевших подготовиться всадников. В ходе короткой ожесточенной схватки рыцарь пронзил Ронана копьем, а когда он обнажил меч и зарубил еще одного воина, остальные повернули лошадей и пустились наутек. Наверное, жертв могло быть и больше, но лорд Гавейн не стремился уничтожить всех. Для моей больной головы событий оказалось слишком много. Так что ни о чем таком особенном я не думал. Просто поймал коня Ронана, забрался в седло, и мы с хозяином отправились в путь. На востоке как раз разгорались первые звезды.
— Милорд, — позвал я через несколько минут. — Мы что, преследуем воинов королевы? Что вы собираетесь делать с ними?
Рыцарь покачал головой. Вид у него был не лучший. От усталости и напряжения лицо хозяина осунулось. Наверное, иначе и быть не могло после всего, что произошло в хижине.
— Нам нет до них дела. В Деганнви у них найдется подкрепление. Пусть себе едут в крепость. А нам надо найти ночлег, и лучше это сделать до наступления темноты.
— А что произошло в Деганнви, пока меня не было? — рискнул я задать вопрос.