Летнее убежище
Шрифт:
— Когда речь идет о семейной жизни, тебе не захочется никакой остроты.
Джордж не мог представить себя на свадьбе Чарльза и Джейн, где ему придется вымученно улыбаться, а после встречаться с ними на семейных торжествах и на отдыхе, скрывая свои переживания.
— Ничего не понимаю! — вздохнул Чарльз. — Мы же знаем Джейн с самого детства!
— Ты будешь с ней несчастным. Она испортит тебе всю жизнь, потому что она — ничтожная дрянь!
Подбородок Чарльза дернулся вверх, как от удара в челюсть.
— Извинись!
— За что? За то, что хочу избавить тебя от несчастья? Ведь тебя ждет именно несчастная
— Знаешь что! Убирайся ко всем чертям! И возвращайся, когда будешь готов извиниться!
— В таком случае я никогда не вернусь.
Глава 25
Несмотря на страшную ссору, Джордж намеревался взять себя в руки и обязательно приехать на свадьбу брата, которая должна была состояться в августе. К тому времени он, выпускник Йеля, жил в Париже и занимался работой, о которой мечтал с детства, то есть журналистикой. Он освещал важные события мирового значения — вооруженные конфликты в Египте и Суэцком канале, землетрясения, Олимпийские игры.
Он жил в квартире с балконом, выходившим на площадь Согласия, и водил компанию с коллегами-журналистами, посещал излюбленные места Хемингуэя, Гертруды Штайн, Элис Токлас и Джеймса Патрика Данливи, читал запрещенные книги, пил абсент и даже соблазнил двух женщин.
Одна из них призналась ему в любви, и он стал жить с ней в своей квартирке, находя ее очень интересной и возбуждающей. Жаклин Дюпон оказалась наследницей громадного состояния, сделанного на экспорте шампанского. Она отличалась эффектной красотой, сексуальностью и шиком, и однажды ее фотография появилась в модном журнале Women's Wear Daily.
Он даже подумывал пригласить Жаклин на свадьбу брата в качестве своей девушки, но передумал. Было бы полным безумием привезти Джеки в костюме от Шанель с фамильными драгоценностями на бракосочетание Чарльза со скромной экономкой.
Своим усердием и увлеченным отношением к делу Джорджу удалось уже через несколько недель обратить на себя внимание главного редактора газеты «Трибюн», или, как ее называли журналисты, «Триб». В тесной и шумной комнате он работал бок о бок с такими известными мастерами, как фельетонист Арт Бухвальд, безжалостный Десмонд Бэрк и другими ветеранами журналистики. С тех пор его карьерой руководил этот требовательный и очень опытный человек, редактировавший фильм о блицкриге, удостоенный Пулицеровской премии.
За два дня до того, как Джордж должен был вылететь в Нью-Йорк на свадьбу брата, он получил предложение, которое сразу бы принесло ему широкую известность. Руководство редакции направляло его эксклюзивным репортером на встречу высшего руководства стран НАТО, где должен был принимать участие генерал де Голль.
Джордж без колебаний взялся за это задание, понимая, какое важное значение для всего мира имела эта встреча, и рассчитывая, что успеет сделать свою работу и вовремя прилетит на свадьбу. Времени, конечно, было в обрез, но таков уж характер современной журналистики. Ты следишь за каким-нибудь событием, и твой подробный репортаж немедленно поступает в средства массовой информации. Для этого придумали даже специальный термин — «экстренное сообщение».
На протяжении одиннадцати часов он писал короткие репортажи о встрече, которые сразу же пересылались по телетайпу не только в «Трибюн», но и в «Нью-Йорк таймс». Когда
Казалось, сама судьба воспротивилась его стремлению присутствовать на свадьбе брата. Сначала опоздал поезд, который должен был доставить его в аэропорт Орли. В аэропорту он оказался зажатым в огромной толпе и с трудом пробился к длинной очереди, вытянувшейся у регистрационной стойки. Когда наконец подошла его очередь, оказалось, что в толчее у него очистили карманы. У него не было ни билета, ни паспорта, ни денег. Он умолял клерка продать ему билет под гарантию платежа, надеялся, что служащие аэропорта поймут его положение. Клерк посоветовал ему бежать на летное поле, пока от самолета на Нью-Йорк не убрали трап.
Время от времени Джорджу приходилось надевать ортопедический аппарат на слабую ногу, и как раз сегодня он был на нем. Но все эти шарниры и механизмы просто не давали возможности бежать, разве только быстро идти.
Он был примерно в сотне метров от выхода на поле, когда увидел, что от авиалайнера «Пан-Америкэн» уже отвозят трап.
Достаточно ли громко он выкрикнул, чтобы его услышали, или только для того, чтобы убедить себя, что пытался докричаться?
В конце концов, это уже не имело значения. Он опоздал. Он оставил себе один-единственный шанс успеть на свадьбу брата и упустил его.
Слава богу!
Джордж со страстью окунулся в работу. Вся его жизнь проходила в погоне за самыми важными событиями, из-под его пера одна за другой выходили статьи на самые разные темы: открытие нового музея, визиты глав государств, вооруженные мятежи.
Много сил у него ушло, чтобы получить согласие на интервью Джонаса Солка, исследователя и вирусолога. Они сидели в отеле «Принс де Голль», и ученый рассказывал ему о разработке живой вакцины против полиомиелита.
Он не сказал Солку, что сам болел полиомиелитом, но в конце беседы, когда они перед камерой обменивались рукопожатиями, доктор Солк повернул его руку ладонью вверх.
Он увидел на ней типичный признак этой болезни, настолько слабый, что его мог заметить только специалист. На здоровой руке мускул у основания большого пальца обычно большой и сильный. У Джорджа он был едва обозначен. Док Солк только спросил:
— Когда?
— Летом 1944-го, — ответил Джордж.
К его удивлению, он живо вспомнил свое тогдашнее состояние — ужас, ярость и горечь от сознания, что он подцепил болезнь, от которой полностью никогда не оправится.
— Мне очень жаль, — сказал доктор Солк.
Джордж вспомнил палату номер восемь в больнице, куда его поместили, чтобы спасти ему жизнь. Ясно, словно это было только вчера, услышал крики и плач детей, привезенных после операции, отчаянные рыдания родителей, которым сообщили, что ночью их ребенок умер. И постоянный, преследующий его, как кошмар, ритмичный шум аппарата «железные легкие».
— Мне еще повезло, — возразил он.
В декабре Джордж получил очередное письмо от матери, на бумаге с ее инициалами. Они редко перезванивались из-за плохой связи, поэтому он всегда с нетерпением ждал писем родителей. Чарльз не давал о себе знать, и Джордж понял, что он держит свою клятву простить брата только после того, как тот извинится.