Летнее утро, летняя ночь (сборник)
Шрифт:
Наконец, когда энтузиазм сошел на нет, а кофейник опустел, они заерзали и вскоре затронули вопрос, который в тот осенний вечер буквально висел в воздухе.
О самих себе. О собственном самочувствии.
Ах, миссис Хетт все еще мучилась желчнокаменной болезнью, но старалась бодриться.
У миссис Сполдинг тоже были причины для беспокойства. Она твердо знала, что у нее рак желудка. А как мистер Хетт? Здоров?
Мистера Хетта преследовал радикулит.
Ох, мистер Сполдинг
– Какие мелочи, право! – Миссис Хетт победно улыбнулась. – Вот мистер Хетт иногда лежит в постели аж до полудня!
– Разумеется, – произнесла миссис Сполдинг, поправляя прическу, – мы с Леонардом собираемся дожить до глубокой-глубокой старости. У нас и наследственность хорошая.
– У нас тоже, – мгновенно парировала миссис Хетт.
Миссис Сполдинг загибала пальцы.
– Моя мать дожила до восьмидесяти пяти, отец – до девяноста…
– По-моему, ты говорила, что он скончался в шестьдесят три года…
– Кто? – Визгливо. – Папа? – Смех. – Ничего подобного. В девяносто лет был как огурчик!
– А кто же у вас в роду стал инвалидом в шестьдесят лет?
– Инвалидом? – Во взгляде миссис Сполдинг – неподдельное изумление. – А! Ты, наверное, перепутала его с кузиной Вильмой. То есть с моей троюродной сестрой Вильмой…
– Неважно. – Миссис Хетт повела плечами. – У меня в роду все жили до девяноста. У Билла – то же самое. Нам обеспечена долгая-долгая жизнь.
– Было бы здоровье. Что за радость долго жить, если будешь мучиться всякими болячками. Хорошо, если камни в желчном пузыре тебя не доконают.
– В этом месяце мне их удалят. А у Билла радикулит со временем вылечат. Ты, дорогуша, смотри, как бы тебя саму рак не доконал.
– Господи, да какой это рак? Просто слегка пучит, мне ли не знать.
Они разглядывали друг дружку: у одной глаза ничуть не яснее, чем у другой, столько же седины в волосах, такие же глубокие морщины, одинаковое душевное и физическое равновесие. Ни одну не радовало такое положение дел.
– Ладно, спасибо за вечер. – Миссис Хетт ни с того ни с сего вскочила, избегая встречаться глазами с хозяйкой. – Надеюсь застать вас через пять лет, когда мы опять приедем в город. – Чопорная улыбочка.
– Вы, главное, сами приезжайте, а за нас не волнуйтесь. – Сухо.
Мужья тоже поднялись со своих мест, выпуская колечки сизого дыма и обмениваясь теплыми стариковскими взглядами. Как водится, они солидно, неторопливо пожали друг другу руки.
– Ну, бывай, Уилл.
– Бывай, Лео!
Неловкость.
– Вы непременно приезжайте. – Оба уставились в пол. – Если я в скором времени с тобой не увижусь… короче говоря, здоровья тебе.
– И тебе того же.
– Вас, мужиков, послушаешь – так можно подумать, мы прямо старые развалины.
Все рассмеялись. Хозяева помогли гостям надеть
Стены гостиной пожелтели от никотина, оставшегося после разговоров о смерти. Дом помрачнел, отрезанный от мира, и под значительным давлением выпустил из себя воздух. Мистер и миссис Сполдинг некоторое время кружили по гостиной, словно на карусели, вытряхивая пепельницы, собирая посуду и щелкая выключателями.
Почти беззвучно, если не считать легкого покашливания, вроде того, что издает старый двигатель, мистер Сполдинг поднялся по лестнице. Когда в спальне появилась его жена, возбужденная после приема гостей, он уже лежал под одеялом. Поблескивая в темноте легкой полуулыбкой, она легла рядом.
Через некоторое время она услышала его вздох.
– Паршиво себя чувствую, – признался Леонард Сполдинг.
– А что такое? – спросила жена.
– Сам не знаю, – простонал он. – Плохо мне. Настроение паршивое.
– Какая жалость.
– А все ты и эта чертовка миссис Хетт. Господи, я еле высидел. Уилл-то приличный мужик, но вы с ней – как шарманки. Боже, весь вечер трендели без умолку. – Из темноты донесся его жалобный, по-стариковски усталый стон.
Жена обиделась.
– Так ведь к нам теперь никто не заходит.
– Мы уж не в том возрасте, чтобы приемы закатывать, – слабо вякнул он. – У стариков одно на уме. Вы как завелись, так весь вечер остановиться не могли, ей-богу!
– Ну почему же, мы не…
– Да угомонись ты, – взмолился он, съежившись у нее под боком, как сморщенный младенец. – Спать не даешь.
Минут пять они молча лежали в потемках. Потом она отвернулась – похолодевшая, неподвижная, с плотно сомкнутыми веками. И прежде чем ей перестать на него злиться и уйти в сон, как в теплый ночной дождь, до ее слуха донеслись откуда-то издалека два трудноразличимых женских голоса.
«Я моему Биллу такие похороны устроила, каких в округе отродясь не бывало. Цветы? Море! Я прямо слезами обливалась. Сколько было народу? Весь город».
«Видела бы ты, как отпевали моего Лео. Он лежал прямо как живой, будто уснул. Много ли было цветов? Горы! Повсюду, повсюду! А народу!»
«Это что! Вот моего Уилла провожали так… Хор исполнил “Прекрасный остров Где-Нибудь”».
«А народу!» – «А цветов!» – «А пели как!»
Теплый дождь забарабанил ей по темечку. Она погрузилась в сон.
У меня есть, а у тебя нету!
Эгги-Лу не могла дождаться, когда же появится Кларисса, которая на большой перемене прибегала домой обедать. Кларисса, десятилетняя девочка с косичками, жила по соседству и во всем была ее соперницей.