Летние обманы
Шрифт:
Он поехал дальше в горы и в первой же деревне нашел ресторан с выставленными на улицу столиками и с видом на церковь и ратушу. В меню были сэндвичи, он заказал два — с ветчиной и с сыром, а к ним вина, воды и кофе с молоком. Подавальщица была молоденькая и хорошенькая и обслуживала его без спешки; спокойно давая ему налюбоваться собой, она объяснила, какой ветчины может принести из мясной лавки за углом и какой у них в запасе есть сыр. Первым делом она подала вино и воду, а когда принесла наконец сэндвичи, он был уже под хмельком.
Других посетителей за все время не показывалось. Когда графин с вином опустел, он спросил, не найдется ли в подвале бутылка шампанского. Она засмеялась, весело посмотрела на него заговорщицким
— Принесите два бокала!
Она вообще любила смеяться. Засмеялась и когда он подвинул ей стул. И когда в его руках хлопнула пробка шампанского. И когда чокнулся с ней. Засмеялась и тому, что он осторожно спросил ее, отчего такая привлекательная женщина живет в богом забытой деревне. Она приезжает на лето помогать дедушке с бабушкой в ресторане, а вообще-то, учится в Марселе на фотографа, много путешествует, пожила некоторое время в Америке и в Японии и уже имеет публикации. Звали ее Рене.
— С трех до четырех я закрываюсь на перерыв.
— Чтобы поспать после обеда?
— До сих пор еще ни разу не пробовала.
— Что можно в полдень придумать лучше, чем…
— На мой взгляд, можно придумать кое-что получше. — Она снова засмеялась.
Он тоже засмеялся:
— Ты права. На мой взгляд, тоже.
— Ладно!
Они поднялись и забрали с собой шампанское. Она провела его через помещение ресторана и кухню. Он был пьян от выпитого шампанского и предвкушения любви и, когда Рене поднималась впереди него по лестнице, готов был прямо тут же сорвать с нее платье. Но руки у него были заняты бутылкой и бокалами. В то же время в голове мелькнула мысль об Анне и минувшей размолвке. Кажется, существует такое юридическое правило, что если ты, будучи признан виновным в преступлении, которого не совершал, потом его действительно совершишь, то тебя уже нельзя осудить за него? Double jeopardy? [7] Анна наказала его за то, чего он не совершал. Так что теперь ему можно.
7
Букв, «двойной риск» (англ.) — под этим выражением подразумевается правовой принцип, согласно которому человек не может быть дважды привлечен к ответственности за одно и то же преступление.
В постели Рене тоже часто смеялась. Со смехом вынула пропитанный кровью тампон и положила на пол возле кровати. Она занималась любовью со спортивной серьезностью и сноровкой. Лишь когда оба они обессилели, она перешла к ласкам, целуя его и позволяя себя целовать. Во второй раз она обнимала его крепче, чем в первый, но, когда все закончилось, сразу посмотрела на часы и выпроводила его вон. Было половина пятого. Скоро должны были вернуться дедушка с бабушкой; через три дня закончится ее пребывание в этой — как он тогда сказал? — богом забытой деревне.
Она проводила его до лестницы. Спустившись, он еще раз посмотрел к ней наверх. Она стояла, облокотившись на перила, и впотьмах он не смог разглядеть выражение ее лица.
— Хорошо было с тобой.
— Да.
— Мне нравится, как ты смеешься.
— Давай иди, не задерживайся!
11
Хорошо бы сейчас гроза, подумал он, но небо было синее, и узкая улочка накалилась от зноя. Усевшись в машину, он увидел, как перед рестораном остановился «мерседес» и из него вылезли старичок и старушка. Рене вышла на крыльцо, поздоровалась с ними и помогла отнести в дом продукты.
Он поехал медленно, чтобы подольше видеть в зеркале заднего вида Рене. На него неожиданно напала острая тоска по какой-то совсем другой
Он хотел пойти туда, где побывал утром, но не нашел старого места. Остановился в другом месте, вышел из машины, но передумал гулять пешком, а присел на обочине, сорвал травинку и, опершись локтями на колени, стал жевать. Снова его взору открылись склоны и низкие горы, за которыми расстилалась равнина. Мечты влекли его не к Рене и не к Анне. Дело было не в той или иной женщине, а в устойчивости и постоянстве жизни как таковой.
Он размечтался о том, как бы уйти от них всех: от Рене, которой он, собственно говоря, и не нужен, от Терезы, которая любила в нем только самое простое, от Анны, которая хотела быть завоеванной, но сама завоевывать не желала. Но тогда у него никого не останется.
Вечером он скажет Анне то, что она хотела услышать. Почему бы нет? Да, конечно, то, что он скажет, она запомнит и потом использует. Ну и что из того? Что ему от этого сделается? От чего ему вообще может что-то сделаться? Он почувствовал себя неуязвимым, недосягаемым ни для чего и засмеялся, — вероятно, это сказывалось шампанское.
Было еще рано ехать в Кюкюрон к Анне. Он остался сидеть, глядя на равнину. Временами мимо проезжала машина, иногда сигналила. Иногда на равнине вспыхивал яркий зайчик — солнечные лучи, отразившиеся от окна дома или машины.
Он размечтался о том, как провести лето в деревне среди гор. С Рене, или Шанталь, или Мари, или как там еще ее будут звать, они отправятся в мае в горы и откроют там ресторан не для тех, кто хочет обедать, а для вечерних посетителей. Два-три блюда, простые деревенские кушанья, местные вина. Иногда к ним завернут туристы, наведаются приезжие художники, купившие и отремонтировавшие старые дома, заглянет кто-то из местных. Рано утром он будет ездить на рынок за продуктами, потом они будут заниматься любовью, а уж после полудня пойдут вместе на кухню готовить еду. Понедельник и вторник будут выходными. В октябре ресторан будет закрываться, они закроют ставни, запрут дверь и уедут в город. В городе они… Но он так и не придумал, какое дело у них будет в городе. Художественный магазин или книжный? Канцелярские товары? Табачная лавка? Магазин, который работает только зимой? Возможно ли это? Да и охота ли ему быть лавочником? Завести ресторан? Все это пустые мечты! Любовь по утрам — вот что было главное, а уж где — в приморском ли городе или в городе на реке, в деревне ли в горах или на равнине — это было совершенно все равно.
Он глядел на равнину и жевал травинку.
12
В семь он был в Кюкюроне, поставил на стоянку машину и, не застав Анну в «Баре де л’Этань», пошел в гостиницу. Она сидела на лоджии, на столе перед ней стояли бутылка красного вина и две рюмки — одна полная, другая пустая. Как она на него посмотрит? Этого он даже знать не хотел. Он смотрел в пол.
— Я скажу тебе в нескольких словах. Я спал с Терезой и очень об этом сожалею, но надеюсь, что ты сможешь меня простить и мы переживем это и забудем. Не сегодня, я понимаю, и не завтра, но в скором времени и так, чтобы мы остались в ладу друг с другом. Я люблю тебя, Анна, и…
— Может быть, ты все-таки сядешь?
Он сел и продолжал говорить, по-прежнему глядя в пол:
— Я люблю тебя и не хочу тебя потерять. Я надеюсь, что еще не потерял тебя из-за совершенно незначащей причины. Я понимаю, что для тебя это имеет большое значение, а раз уж это так — и мне следовало бы знать, что это так, — то надо было и мне придавать этому больше значения и не делать чего не следовало. Я это понимаю. Но это действительно имеет так мало значения. Я знаю, что…