Летний дождь
Шрифт:
— Молодец! Так и говори всякий раз! — обрадовалась Татьяна Петровна. — Вставай вот здесь, в первый ряд, но чуть-чуть за Буревестником.
И Санька встал в хор «Мужские голоса».
Татьяна Петровна выявила способности Витьки, и он тоже встал рядом с Санькой, чтобы стонать за гагар и за чаек.
Потом Татьяна Петровна снова вспорхнула на стулья и, оглядев свой хор «Мужские голоса», приподняла руки-крылышки.
— Татьяна Петровна, — спросил вдруг Ленька-Буревестник. — А вдруг они не
«Поехать? — переглянулись Санька с Витькой. — Мы и так едем, вернее, идем на днях, и сами знаем куда…»
— Отпустят! Я сумею убедить их родителей, — сказала Татьяна Петровна и взмахнула руками.
«Над седой равниной моря ветер тучи собирает», — далеко где-то проворчала «гроза». И Санька вдруг увидел хмурое небо. Залетали по нему тревожно птицы, зашумели сосны, раскачивая вершинами, заскрипели пугающе. Он стоял, смотрел на руки Татьяны Петровны, ловил каждое мощное слово хора.
— «Чайки стонут перед бурей, стонут, мечутся над морем и на дно его готовы спрятать ужас свой пред бурей!» — И правда будто простонал Витька. И вот рука обратилась к нему, к Саньке, — он сейчас должен вступить в общий хор. Да так, чтоб не испортить песни, не сфальшивить.
— «…Глупый пингвин робко прячет тело жирное в утесах…» — не узнал Санька своего голоса, а уже другой, вольный и властный, захлестнул его:
— «…только гордый Буревестник реет смело и свободно над седым от пены морем!..»
Они репетировали долго. И всякий раз Санька с нетерпением ждал обращенного к нему взмаха руки и всякий раз не узнавал от волнения своего голоса. И себя не узнавал. Неужели это он, вечный троечник, «пенек с глазами», стоит в первом ряду среди почти взрослых парней, и голос его нужен, как нужен здесь голос каждого из них? Он покосился на Витьку и тоже не узнал друга. Был тот непривычно строг и серьезен. И глаза, обычно, несмотря ни на что, озорные да веселущие, тоже были сейчас не его, не Витькины глаза. Такие глаза, помнит Санька, были у Вани, водителя трамвая, устремленные вперед, в даль дороги.
А «буря» набирала мощи: грохотал гром, рвали небо молнии, и стучало, работало радостно сердце Саньки. «Пусть сильнее будет буря!» — кричало оно.
— Вот это резонанс! — сказал Витька, когда они пошли наконец домой. — Интересно, правда?
— Интересно.
Потом долго молчали, будто оглушенные всем случившимся.
— Завтра придешь? — спросил Витька, когда пришло время прощаться.
— Дак а как же они без нас-то? — отозвался Санька. И ни тот ни другой не решились заговорить о своем побеге в город Одессу, на берег Черного моря.
Репетировали «Программу романтических произведений Горького» (так всегда говорила
— А потом-то, как построим, сами-то успеем отдохнуть? — спросил однажды кто-то из хористов.
— Хорошо поработаем, так и отдохнуть успеем, — сказала Татьяна Петровна. — А как бы вы хотели отдыхать — вместе или каждый сам по себе?
— Конечно, вместе! — ответило сразу несколько голосов.
— Можно съездить куда-нибудь, мы ведь, наверно, заработаем на дорогу-то!
— Вот бы здорово! На Кавказ!
— К морю! А то про море грохочем, а я ни разу моря и не видел!
— В Сочи!
— В Прибалтику!
И вдруг, сам того не ожидая, заговорил Санька:
— А как вы смотрите, ребята, на такое предложение: не купить ли нам по велику да вещмешку? Сядем мы все на велики да и покатим по нашим озерам. На одном поживем дня два-три, на другом…
— Здорово!
— Молоток ты, Санька, хоть и салага!
— Ну? Решили? По нашим озерам? — спросила озорно Татьяна Петровна.
Разговор об Одессе все же у мальчишек состоялся.
— Знаешь что, Санька, — первым начал однажды Витька, — уж этим летом поедем с ребятами строить… А к отцу в Одессу на тот год, ладно? От него что-то опять и писем нет. Наверно, в кругосветку отправился…
«Да нет у тебя никакого отца в Одессе», — хотел сказать Санька, но пожалел друга: пускай говорит.
— Дак а раз мы в хор вступили, как они без нас-то? — ответил он.
— А деньги, Сань, — заволновался Витька, — деньги, ну, которые мы на дорогу накопили, давай отдадим в общий котел? Вдруг у кого-то на велик не хватит, а? А на тот год опять накопим.
— Ладно, — согласился Санька. — В общий так в общий.
Весь вечер они поливали у Саньки в огороде цветы, кусты смородины, огурцы. Потом складывали дрова в поленницу. Санькина мать носила их помногу. Витька смотрел на нее, удивлялся: какое огромное беремя у нее в руках, как воз!
— А вы женщина сильная, красивая! — сказал он, И Санькина мать вдруг как расхохоталась. Никогда Санька не видел ее такой веселой. «Ох, не могу, — смеясь, приговаривала она, — „…сильная, красивая!“ Ох, чудак парнишка!»