Летний дракон. Первая книга Вечнолива
Шрифт:
– Ох! – вырвалось у меня.
Обрушившиеся лавиной события сбили меня с толку и лишили сил. И что теперь?..
– Надо бы и тебя в Храм отвезти, конечно, однако кто-то должен оставаться здесь. Хватило того, как вы с Дарианом бросили самок на несколько часов. И о чем вы думали?
– Но дити спали! И мы должны были проверить…
– Это не оправдание, ты ведь понимаешь. Особенно сегодня.
Я застонала и уткнулась лбом в колени.
– Знаю. Но у нас было немного свободного времени и…
Джем скрестила руки на груди.
– Расскажи-ка, что случилось.
Я не могла сообразить, Джем злится
Я глубоко вздохнула, но вдруг раздалось знакомое звучное хлопанье могучих крыльев Шуджи. Мы с Джем в страхе переглянулись. Нас обдало порывом ветра, и в загон приземлились отец и Шуджа. Отец спешился и шагнул к подъемному механизму. Никто не проронил ни слова.
Дрожа, я направилась к отцу, чтобы помочь, но он преградил мне путь, подняв ладонь:
– Ждите на месте, обе. Переговорим через минуту.
Джем со слезами на глазах нашла мою руку и стиснула пальцы так, что я поморщилась от боли. Отец вновь залез на спину Шуджи, подцепил седельные кольца, а затем спустился, чтобы отправить седло в амуничник. Наконец отец сдвинул дверь в драконятню для Шуджи. Тот, казалось, чувствовал царящую вокруг атмосферу, поэтому удалился молча. Его поприветствовали сонным писком и урчанием.
Отец закрыл драконятню и повернулся к нам.
Уперев руки в бедра, он уставился на нас. Темные глаза сверкнули.
– Френ жив, и это отнюдь не ваша заслуга. Над ним трудился Мабир – и спасибо ему за все! Если бы у меня не было иных важных дел, я остался бы в Храме, – отец ткнул пальцем в сторону Джем. – Ты – справься с Одаксом. Он тебе не домашняя зверушка, он хищник, рожденный у диких драконов. Если ты не покажешь ему силу, то потеряешь его. Его потеряем мы. Я этого не позволю. Я должен расширять гнездовье. И доказательство тому то, что Министерству наш как никогда многочисленный выводок может оказаться недостаточным. А ты… – Отец взглянул мне прямо в глаза. – Стоит мне отвернуться, как ты занята не делом, а детской возней. Ты уже не ребенок. Клянусь Коррузоном, да тебя впору замуж выдавать! Ты должна вносить свою лепту. Я надеялся, что к сегодняшнему дню ты проявишь хоть немного силы воли и страсти к нашему делу, которые были в твоей матери. Я разочарован, причем не только твоей несобранностью и трагедией, к которой она привела, но и тем, что после ты просто-напросто убежала в лес и явилась лишь через несколько часов. Что ты творишь?
– Я… мы с Дарианом…
– Молчать! Дариана я уже отчитал. Утром Мабир хочет услышать и твой рассказ о случившемся в лесу. Более того, он не желает, чтобы ты делилась им с кем-то еще до него. История нужна ему чистой. – На лице отца на миг отразилось сомнение, но затем он вновь помрачнел. – Так что я остаюсь в неведении. Я понятия не имею, что происходит в моем собственном гнездовье! Я знаю лишь то, что должен поддерживать жизнь общины. От нас зависит, будут ли у людей средства к существованию. И я не могу выполнять вдобавок к своей работе еще и твою.
– Мне жаль, отец. – Я боялась даже утереть слезы со щек.
– И мне, Маджа. – Джем наконец выпустила мою руку.
– «Жаль» не залатает раны Френа и не угомонит дикого самца! Я не хочу, чтобы только жалели. Я хочу, чтобы вы взяли на себя ответственность.
Я слабо кивнула, сморгнув слезы.
Отец
– Завтра по-прежнему важный день – наверное, столь важного Дня выводка у нас еще не было. Не знаю, что ты сегодня увидела, Майя, и что оно означает, но надеюсь, это принесет нам благо. Мы в нем нуждаемся. Заканчивайте работу. Потом отправляйтесь спать. Встаем рано.
Отец развернулся и зашагал по мосту к дому.
Я осела на парапет и уставилась себе под ноги. Джем убрала с моего лица волосы.
– Ты в порядке?
Я фыркнула, чуть не заплевав все вокруг.
– Я-то вообще думала, что будет хуже!
А потом, не зная, рассмеяться или заплакать, сделала и то, и другое.
Джем опустилась рядом.
– Может, все дело в том, что ты увидела. Могу я спросить, что случилось?
– Видимо, рассказывать пока нельзя.
Она пожала плечами.
– Я не настаиваю.
Не знаю почему – может, потому, что Джем так погрустнела, или потому, что мне отчаянно была нужна поддержка, – я все выложила. Если я могла кому-то доверить тайну, так только ей. Она была чужачкой, из приюта при Храме, ее еще младенцем удочерил фермер. Джем и сама не представляла, откуда она родом. Скорее всего, с северо-востока, если судить по светлой коже и необычным рыжим волосам, которые отличали Джем от окружающих всю ее жизнь. Может, поэтому она и держалась особняком. Ее дразнили, ставили в вину «грязную кровь», и Джем тянулась к животным – им было не до цвета ее волос. С возрастом она стала известна как хороший объездчик лошадей. Наверное, именно это и привлекло Томана. Когда он начал за ней ухаживать, Джем стала работать с драконами, у нее словно был дар. В конце концов, Томан попросил ее руки.
У него появилась невеста, а у меня – старшая сестра. Я быстро ощутила в ней родственную душу, хоть и не была такой же чужачкой. Наши места в жизни были давным-давно распределены. Томан – наследник. Дариан – второй в наследовании. Я же? Младшая сестра. А Джем – жена наследника. Мы не у дел.
Джем не любила говорить о прошлом, а я не просила. Мне было достаточно нашего родства, хоть иногда я и гадала, не хотел ли Томан заполучить жену, которая всю жизнь его благодарила бы. Все-таки он спас ее от мучений. Непонятно, в общем. Я всегда знала, что Томан поглощен своим будущим в качестве мастера-разводчика. Иногда он чуть ли не носил Джем на руках, а иногда вел себя как полный придурок. Драконы – не лошади, поэтому ей приходилось многому учиться. Мне казалось, Джем хорошо справляется, но Томан часто перегибал палку.
А сейчас я очень нуждалась в подруге, способной выслушать. Я всхлипнула, вытерла рукавом нос, а потом медленно и подробно изложила свой взгляд на случившееся: как искалечили Френа, как я узнала, что в этом году не получу дитя. Однако, как только я добралась до явления дракона Гетига, слова хлынули как будто сами собой. Так хорошо наконец излить душу, обрести верного слушателя в лице Джем. Но я не упомянула ощущение того, что планета жива и движется у меня под ногами, а еще непостижимо пристальный, изучающий взгляд Летнего дракона. Все это было для меня слишком новым, слишком личным, чтобы облечь в слова. Чувства не желали преобразовываться в речь. Я пересказывала лишь основные действия: видела, карабкалась, бежала, следовала.