Летний лагерь свингеров

Сципио Ник

Не хочу в этом признаваться, но два дня спустя я вышел из класса английского языка и слонялся без дела, вглядываясь в лица, бегущие по коридору со стороны класса Джины. Увидев ее, я поспешно опустил глаза и сделал вид, что изучаю часы.

— Привет. — сказала она прямо передо мной.

Я посмотрел на нее с притворным удивлением.

Она криво усмехнулась. — Не пытайся меня одурачить. — сказала она. — Я слишком хорошо тебя знаю. —

— Неужели это было так очевидно? — Спросил я, краснея.

— Может быть, немного. Но... —

Я вопросительно посмотрел

на нее.

— Ладно, может, я надеялась, что ты будешь здесь. —

— Ты надеялась?! — Я поспешно собрался с мыслями и откашлялся. Затем, беззаботно сказал: —я имею в виду... ты и вправду искала меня? —

Ее темные глаза сверкнули.

Я рассмеялся, признавая свою вину. — Хорошо, ты меня поймала. —

— Ну, и что мне с тобой делать? — лукаво спросила она.

Потребовалась вся сила воли, чтобы не сказать ей, о чем я на самом деле думаю: что я хочу, чтобы она приняла меня обратно. Но я знал, что она этого не сделает. Что еще более важно, я знал, что наши отношения изменились, и что мы никогда не сможем все вернуть. Я не хотел признаваться в этом, но был слишком честен, чтобы обманывать себя. Поэтому я ничего не сказал и увидел в ее глазах молчаливую благодарность. Я кивнул, и она улыбнулась.

— Ты возвращаешься в Каррик? — спросила она, меняя тему.

— Да. И ты тоже? —

Она кивнула, и мы пошли. По дороге мы говорили о ее работе в больнице и о моих планах на дом. Наши прощания в коридоре были не такими неловкими, как раньше, но все еще нерешительными и незнакомыми.

В следующий понедельник я даже не притворялся, что делаю что-то еще, пока ждал ее. Когда она увидела меня, ее глаза загорелись, и мы пошли в ногу. Наш разговор был немного легче, менее натянутым и искусственным. Мы говорили о ее профессоре химии и футболе. Добравшись до прохода, мы немного помедлили, а затем попрощались, пообещав увидеться через два дня.

Я не сказал Кендалл о том, что провожу время с Джиной, так как знал, что это только вызовет проблемы. Джина и я были друзьями слишком долго, чтобы просто выбросить все это прочь в мгновение ока.

Я понимал, почему мы не можем быть друзьями, но, думаю, я не хотел отказываться от ее дружбы. В каком-то смысле я жаждал этого. Я определенно все еще любил ее, но она мне тоже нравилась. Я знал, что она все еще любит меня, но к концу наших отношений я был не очень внимательным, и я хотел наверстать упущенное.

Глава 739

Сначала я беспокоился о том, чтобы сделать это по неправильным, эгоистичным причинам. Но потом я понял, что искренне хочу, чтобы Джина была счастлива. И знание того, что я не был озлоблен или обижен, помогло мне в этом. Поэтому я подавил свою тоску и душевную боль и дал ей то, что она хотела: «дружбу» без всяких условий и скрытых мотивов.

Но видеть ее днем было тяжким бременем на моей совести. И это заставило меня думать о Фелиции. Мне не нравилось скрывать что-то от Кендалл, но я также не хотел видеть ее разочарование или, что еще хуже, ее гнев.

Чтобы усложнить ситуацию, я мог бы привести хороший аргумент для обеих сторон: говорить

ей или не говорить ей. Думая о каждом из них, я усмехнулся – мир не был таким черно-белым, как я когда-то думал. Я видел оттенки серого вокруг себя, от моих собственных действий с Джиной и Фелицией, до таких людей, как Ти-Джей и Риган.

— Что тут смешного? — Спросила Кристи, опускаясь на колени перед холодильником.

Я начал было врать, но потом решил не делать этого. Вместо этого я решил повзрослеть, прежде чем все испортить, и попросить у нее совета. — Ты бы расстроилась, если бы узнала, что твой парень разговаривает со своей бывшей? —

Она поставила пакет с морковью и посмотрела на меня.

На мгновение я был ошеломлен пронзительностью ее глаз. Так непохожа и похожа на Джину одновременно… Подумал я.

— Я думаю, что у парня, о котором идет речь, должно быть хорошее объяснение. — сказала она. — Если я когда-нибудь об этом узнаю. —

— А? —

Она встала и разгладила руками Бермуды, собираясь с мыслями. Это был знакомый жест, и я улыбнулся. Наконец она посмотрела на меня «изучающе». — Ты хочешь продолжить говорить об этом абстрактно. — спросила она, — или ты хочешь рассказать мне о себе и Джине? —

Я виновато покраснел.

Она просто склонила голову набок, а ее светлые волосы упали ей на лицо, когда она спокойно посмотрела на меня.

Поэтому я рассказал ей о встрече с Джиной в коридоре и о наших последующих встречах.

— Так вы все же еще друзья? — спросила она, когда я закончил.

— Да. — сказал я с облегчением в голосе. — Я знаю, что не один совершал ошибки, но я так много сделал не так... — Я замолчал и пожал плечами. — В любом случае, я не знаю, почему так важно, что мы все еще друзья, но я думаю, что это так. Ко мне и к ней. —

Кристи понимающе кивнула.

— Но дело в том. — продолжал я, — что я не хочу говорить об этом Кендалл. Она просто расстроится, и я не хочу ее беспокоить. Я имею в виду, я знаю, что никогда больше не буду вместе с Джиной. Джина тоже это знает. Но это не значит, что мы не можем быть друзьями. Мы были друзьями до того, как стали друзьями, так почему мы не можем быть друзьями после? —

— Действительно, почему? — Серьезно спросила Кристи.

— Но я чувствую себя виноватым, что не сказал об этом Кендалл. Я не люблю что-либо скрывать от нее (я подумал о Фелиции и почувствовал укол вины), но я не хочу причинять ей больше боли или обижать ее чувства. —

— Ты готов жить с чувством вины? — Многозначительно спросила Кристи.

Я на мгновение задумался.

— Исповедь полезна для души, но вредна для отношений. — сказала она в тишине.

Я вопросительно посмотрел на нее.

— Как ты думаешь, почему католики исповедуются? — спросила она. — Но со священником, а не с супругом. Это то, что мне нравится в церкви. Я могу исповедовать свои грехи Богу и получить прощение, не разрушая своих отношений. —

Я кивнул.

— Например, ты думаешь, я не чувствую себя виноватой из-за того, что провожу с тобой так много времени, когда должна писать Саймону? —