Летняя история
Шрифт:
— Хорошо, — Шувалов на редкость быстро согласился с Ложкиной и, открыв ей дверь, направился в сторону сына с подружкой.
Они немного поговорили о «погоде и природе», после чего Лиля попрощалась и двинулась в сторону калитки — домой.
— Ян, зайди потом ко мне, — кинул вслед Шувалов и, дождавшись утвердительного кивка, пошёл в сторону дома, проведать Анну-Эльзу, которая на все звонки сына в течение дня бодро отвечала, что чувствует себя превосходно, и клялась, что «не сдвинется с места без разрешения своего
Конечно, обещание она своё нарушила и даже не пыталась этого скрывать.
— Твой отец, — объяснила она спокойно, — абсолютно беспомощный, в некоторых аспектах бизнеса, человек, а я прекрасно себя чувствую и не собираюсь терять время на болезни.
Леопольд улыбнулся Анне-Эльзе, но спорить не стал.
Татьяна поднялась к себе, приняла душ, намазала себя кремом и даже вышла погулять с Алькой, которая уже отлично освоилась на чужой территории и, похоже, считала её своей, а фон Хер Шувалов всё ещё беседовал с вернувшимся раньше сыном.
Ложкиной было интересно, но она держалась вдали, а потом и вовсе притихла, взяв на руки собаку, которая тут же уснула, и слушала цокот цикад.
Ей было на редкость спокойно, несмотря на усталость от длинного и насыщенного дня.
Это было немного странное чувство, Ложкина всегда волновалась. О том, как пройдёт следующая смена или прошла предыдущая, она волновалась, успеет ли на метро, успеет ли оплатить телефон или интернет, у неё часто всё было в последний момент, иногда Ложкиной казалось, что она начала бежать какой-то бессмысленный марафон, и она уже не помнит, куда и зачем она бежит, но сегодня вечером она остановилась.
Конечно, она не переосмысливала свою жизнь или ещё что-то в этом роде, просто впервые за долгое время Ложкиной не нужно было спешить и даже думать.
Это состояние было временным, но понравилось Татьяне. Шувалов, как и обещал — устроил ей отличный отпуск, и она, наконец-то, почувствовала себя на самом деле отдохнувшей.
Ну, что? — спросила Ложкина подошедшего Шувалова.
— Что «что»?
— Поговорил?
— Как видишь, — он развёл руками.
— И?
— Татьяна, я не стану говорить с тобой об интимной жизни своего сына.
— Ах, ну да, «трепет первых прикосновений», — Ложкина фыркнула.
— Типа того.
Ложкина замолчала, положив голову на плечо Шувалова, он только обнял девушку, и она, почему-то благодарно, закрыла глаза и слушала ночь и дыхание мужчины рядом.
— Я почему-то не хочу спать, — сказал Шувалов тихо, — составишь мне компанию?
— Только у меня в комнате, а то прохладно, — зевнула Ложкина, но согласилась.
— Ты перегрелась немного, вот и знобит, пойдём.
В комнате, сидя на огромной кровати, утопающей в лунном свете из открытого окна и ворохе белых покрывал и простыней, Татьяна смотрела на Шувалова, который стоял посредине и рассказывал
— Да просто секс должен быть разнообразным, — спорила Ложкина, — иначе любые отношения скатятся к нулю.
— Секс просто должен быть, — отрезал Шувалов.
— Ну, конечно, медленно, печально, в миссионерской позиции! — Ложкину передёрнуло.
— Ты так возмущаешься… а что ты имеешь против этой позиции?
— Это скучно, — сказала Татьяна, — просто поза унылого бутерброда.
— По-моему, это довольно удобная позиция, при которой партнёры имеют возможность дополнительной стимуляции друг друга, к тому же присутствует визуальный и тактильный контакт.
— Ой, сейчас заплачу, тактильный контакт…
— Он самый, Татьяна, важно ласкать женщину во время секса, и эта, так не любимая тобой позиция, открывает массу возможностей в этом плане.
Сама Ложкина сидела на кровати, подобрав под себя ноги, в короткой хлопковой рубашке, и смотрела на Леопольда в одних шортах. Загар делал его ещё привлекательней и даже притягательней.
— Знаешь, я только сейчас поняла, почему ты постоянно менял своих калиброванный Алён, это они тебя бросали, ты же зануда, даже в сексе, — Ложкина фыркнула.
— Ну, знаешь, что… Ложкина, это уже слишком, даже для тебя. Значит, говоришь, миссионерская позиция скучна и не может принести удовольствие?
— Скучна, — подтвердила Ложкина, — а удовольствие может принести если только с голодухи, и то, вяленькое такое… пффф, а не удовольствие.
— Ты хочешь секса? — вдруг спросил фон Хер Шувалов, Ложкина аж подпрыгнула от неожиданности, но прислушалась к себе.
— Нет, очевидно, нет, — ответила честно, как есть.
— Значит, никакой «голодухи» ты не испытываешь?
— Нет, — она смотрела с подозрением на Шувалова, — ты чего это?
— Мы сейчас займёмся сексом, — заявил Шувалов, — в миссионерской позиции, и посмотрим, насколько это занудно на самом деле, — добавил решительно.
— Вообще-то я не люблю тебя, — так же решительно заявила Ложкина.
— Татьяна, — Шувалов посмотрел на Ложкину так, что даже простынь под её попой поняла всю абсурдность этой фразы, — когда тебя это останавливало?
— Какое, однако, нелицеприятное утверждение, фон Шувалов.
— Я не отказываю тебе в здравомыслии, это комплимент.
— Ах, ну да. Давай. — Ложкина внимательно посмотрела на Леопольда, как бы примеряя на него новую роль. Надо заметить, что роль села отлично, как будто так и было задумано, пока он медленно подходил к кровати, Ложкина мысленно раздела мужчину и осталась довольна. Тем более что сам Леопольд не стал долго думать и снял одним движением шорты, под которыми не оказалось белья…
Ложкина только ойкнула и в тот же момент оказалась вжата в матрас.