Летняя ночь

Айзекс Мэхелия

Вздохнув, Николь поглубже зарылась в одеяло. Постель совсем остыла, и она запоздало спохватилась, что надо было все же наполнить бутылку горячей водой. Вечно она спохватывается, когда уже поздно! И вообще, вся ее жизнь напоминает бесконечный круговорот. Где все вертится вокруг Райана Стоуна.

2

Райан проснулся с отчаянной головной болью.

Некоторое время он лежал, соображая, где находится и как тут оказался. Непонятно, почему в комнате такой холод. В Бахрейне такого не бывает. А если он не в Бахрейне, то почему не слышит привычного

шума, доносящегося с площади Жака Картье? Несмотря на двойную звукоизоляцию, дома он всегда ощущает, как пульсирует сердце города, ибо живет в двух шагах от центра.

И тут он вспомнил. Как вспомнил и то, почему у него в голове стучит так, словно там поселилась целая колония маленьких гномов с молоточками. Он не в Монреале, а в Плейн-лодже. И голова у него гудит оттого, что, перед тем как рухнуть в постель на рассвете, он прикончил почти целую бутылку виски.

Райан застонал. Надо было раньше соображать! Но после встречи с Николь и после того, как он узнал, почему его так настойчиво добивалась мать, ему было просто необходимо снять стресс.

Завещание…

Приподнявшись на локте, Райан сделал попытку обвести взглядом комнату, не испытывая при этом тошноты. Однако кровать угрожающе закачалась, и, хотя ему удалось спустить ноги, пришлось ухватиться за матрац, чтобы удержать равновесие. Черт, он уже слишком стар, чтобы так мучиться! На будущее надо ограничиваться минеральной водой и не пить больше ничего.

Кляня на чем свет стоит судьбу, из-за которой его угораздило вернуться в Канаду в самый холод, Райан поднялся на ноги. Удержав равновесие благодаря большому комоду, он с трудом отлепился от него и, шаркая как старик, поплелся в ванную.

Долгие поиски ни к чему не привели – болеутоляющих в шкафчике с лекарствами не оказалось. Свет слепил глаза. Накануне он не позаботился задернуть шторы, и теперь солнце, отражаясь от снега, резало глаза словно ножом. На такой свет Райан обычно смотрел сквозь фильтр, но сейчас думать о выдержке, расстоянии и затворе объектива было выше его сил.

– Господи, – пробормотал он, дергая за шнур, но штора, едва опустившись, тут же снова взлетела вверх, и Райан тихо выругался. – Только этого мне не хватает, – простонал он, повторяя процедуру.

По крайней мере хоть есть горячая вода, и Райан, встав под душ, пустил мощную струю. На часы он еще не смотрел, но догадывался, что сейчас уже больше девяти часов утра. Хорошо бы сейчас выпить чашку крепкого кофе, приготовленного Джорджем. Но вместо этого, по-видимому, придется довольствоваться слабеньким растворимым – единственным сортом кофе, водившимся в хозяйстве тетушки Николь.

Пятнадцать минут спустя, одетый в черные брюки, толстый шерстяной свитер и рабочие ботинки, Райан вышел из комнаты. Волосы у него были еще влажными после душа, бриться он не стал, решив, что вряд ли кто на это обратит внимание. Если мать пребывает в том же состоянии, что и накануне, то внешний вид сына – последнее, что ее сейчас может заботить. Тем более что в расчете на его поддержку против Николь Амелия вряд ли решится сделать хоть что-то, чтобы его разозлить.

Несмотря на отопление, проведенное Уильямом, в коридорах и холле постоянно стояла стужа. Чего мать так рвется жить в этом доме, когда можно купить уютную современную квартирку в Шербруке или где-нибудь поблизости, Райану

было решительно невдомек. Сомнительно, чтобы она испытывала к дому сентиментальную привязанность. Что-то за этим кроется.

Ступеньки протестующе скрипнули под его ногами. Хорошо хоть, что в холле зажжен камин. Пламя весело пело в закопченной трубе, в зеве камина стонали и потрескивали поленья. Когда-то этот холл, наверное, был центром всего дома, подумал Райан. Он остановился погреть руки у камина, и в это время из кухни появилась фигура, одетая в черное. Это была Беатрис Сэвидж, тетя Николь. Хотя ей было немногим более пятидесяти, Беатрис выглядела значительно старше, а теперь еще и ее гладко зачесанные прямые волосы совсем поседели.

Эта угловатая женщина едва выносила Райана, когда тот был подростком. Но поскольку его любила Николь, то и Беатрис относилась к Райану лучше, чем к его матери. Правда, потом, когда семья распалась, Беатрис винила Райана в том, что Николь пришлось уехать, и несколько смягчилась лишь в последние годы, видя, с каким нетерпением Уильям ждет его визитов.

– Встал наконец, – сухо заметила Беатрис. – Я предложила принести тебе завтрак, но Амелия заявила, что тебе надо отоспаться. Так что если рассчитываешь, что я сейчас буду для тебя что-то готовить, то напрасно.

– Я только кофе выпью, – коротко отозвался Райан, у которого при мысли о яичнице с беконом свело желудок. – Главное, как вы себя чувствуете? Все это, – он выразительно повел рукой, – наверное, было для вас сильным потрясением.

– Да. – Губы женщины сжались в тонкую полоску. – Кстати, заглядывая в бутылку, ты вряд ли найдешь утешение. Спиртным еще никто дела не поправил.

В другой раз Райан мог бы с ней поспорить, но сегодня утром он был почти готов согласиться с Беатрис.

– Я и сам глубоко раскаиваюсь, можете мне поверить, – с чувством произнес он. – И мне очень жаль, что никто не предупредил вас о болезни Уильяма.

– Да уж, – фыркнула тетка Николь, словно эти слова ее чем-то задели. – Вообще-то ты всегда был более отзывчивым, чем тебя считали. – И, помолчав, добавила: – Полагаю, ты знаешь, что Николь тоже здесь.

Райан кивнул и тут же пожалел об этом, ибо молоточки в висках застучали с новой силой. Он поднял руку к затылку и поморщился.

– У вас случайно нет аспирина? – спросил он. – Мне надо что-нибудь принять, пока голова не раскололась окончательно.

– Идем, – неожиданно дружелюбно сказала тетя Беатрис и, не заботясь о том, следует ли за ней Райан, направилась в кухню. – Поесть тебе надо как следует, вот что, – заявила она, отметая все его протесты. – Тарелка овсянки, и тебе сразу станет лучше и не потребуется травить себя таблетками.

При свете дня кухня выглядела совсем по-другому. Как и в холле, здесь жарко пылал камин, и запах горящих поленьев ласкал обоняние. Были здесь и другие запахи, менее приятные, например трав, в изобилии росших в кадках на подоконнике или свисавших связками с балок потолка. В кухне царил и аромат свежеиспеченного хлеба, а на плите шипело жарящееся мясо.

Тетя Би жестом велела Райану сесть за стол и принялась наливать молоко в кастрюлю. В ту самую кастрюлю, которую накануне спалила Николь, машинально отметил про себя Райан. Кстати, сейчас кастрюлька была вычищена и сверкала как новенькая.