Лето, когда ты была невестой
Шрифт:
– Чего не хочешь, – усмехнулся мужчина, – замуж за Таерина?
– Я его совершенно не знаю, это – политический брак и… – принялась объяснять дрожащим голосом девушка, но Брегир перебил её:
– И из вариантов у тебя только брак с Рейславом. Всё. Переодевайся, – Брегир отошёл к ручью и, опустившись на одно колено, ополоснул лицо холодной водой.
Сольгерд стояла, чуть не плача, прижимая к груди скомканное платье.
– Я не могу так, – прошептала она.
Ох уж эти девичьи мечты о большой любви и пышной свадьбе! Уж ей, как цесаревне, должно бы
– Если у тебя есть другие варианты, я тебя слушаю. И отвезу тебя к тому суженому, которого укажешь, – мрачно ответил Брегир, не поднимаясь с колена.
– Я не об этом, – её голос стал ещё тише. – Я не могу переодеваться… при мужчине.
– Ты у меня за спиной. Я не смотрю.
– Но вы всё равно здесь! – прошептала девушка.
– А куда мне деться, на дерево влезть? – с плохо скрываемым раздражением осведомился воин, – Мне не интересна ни ты, ни твои наряды, чтоб за тобой подглядывать, переодевайся спокойно.
Белоснежные скулы Сольгерд моментально залила краска. Какое-то время она стояла совсем тихо, потом завозилась и опять затихла.
– Всё? – мужчина обернулся и застал цесаревну в том же виде, что и оставил.
– Я не могу развязать корсет, – едва слышно пролепетала она.
– Так попросила бы, – он решительно направился к ней, но Сольгерд отпрянула.
– Это неприлично – расшнуровывать посторонн…
– А я и не собирался расшнуровывать! – бросил Брегир, развернул цесаревну спиной и одним взмахом распорол шнуровку ножом.
Когда он возвращался к ручью, чтобы наполнить водой флягу, девушка заметила, что он едва прихрамывает на левую ногу, и что-то во всей его фигуре, движениях, длинных тёмных волосах, стянутых потёртым ремешком в небрежный хвост, ей показалось смутно знакомым.
– Как вас зовут? – её голос раздался совсем близко, и Брегир обернулся. Цесаревна опустилась на колени подле ручья, зачерпнула полные ладони проточной воды.
– Брегир, – он ответил не сразу, подумав, стоит ли называть ей своё имя. Но имя показалось Сольгерд незнакомым.
Он подождал, пока девушка неуклюже умоется (ей всю жизнь поливали на руки из золотого кувшинчика над серебряным тазиком, и как Келлехерд представляет себе её выживание несколько дней в лесу, интересно?), потом протянул ей только что наполненную флягу. Чего доброго, плюхнется вниз головой в ручей, пытаясь из него напиться. Сольгерд кивнула, смущённо и благодарно. Как бы она ни была напугана, от её глаз не ускользнула едва заметная насмешливая улыбка Брегира, и она поняла свою неловкость.
– Пойдём, – Брегир легко подхватил её за талию и усадил в седло. Взяв коня под уздцы, он повёл его в поводу по руслу ручья.
– Если собаки пойдут по нашему следу, в воде они его потеряют, – пояснил он в ответ на недоумевающий взгляд Сольгерд, хотя не собирался ничего ей объяснять.
Долгое время они ехали в полной тишине, и Брегир уже успел обрадоваться, что никаких расспросов со стороны цесаревны, видимо,
– Откуда нянюшка вас знает? – наконец спросила девушка. Брегир не ответил, продолжая сосредоточенно шагать по руслу ручья. Ещё немного, и можно будет выбраться на сушу. – Она, кажется, не из тех, кто мог бы познакомиться с наёмником в таверне, – не унималась Сольгерд.
Слово «наёмник» хлестнуло Брегира, словно отпущенная ветка. Он не любил это слово: так называют тех, кого легко перекупить, для кого не важно, кому служить: хозяином станет тот, кто заплатит больше. В какое бы дерьмо не заводила его жизнь, он никогда не ставил деньги выше чести. Но постоянно слышал в свой адрес, словно плевок: «Наёмник!». Что ж, по сути он им и был. А всё остальное – про честь и преданность – так, лирика. Для тех, кто ещё может себе позволить образ благородного воина.
– Брегир?
– Что? – отозвался он, вырванный из гущи невесёлых размышлений.
– Откуда же?
– Я должен ей. Жизнь за жизнь.
– Да-а-а? – удивлённо протянула Сольгерд.
– Она спасла мне жизнь. Давно. Много лет назад. Пришло время отдать долг.
– Ого! – едва слышно прошептала Сольгерд. Она явно недооценивала свою няньку. Спасти жизнь воину… каково!
– Вы, наверное, были ещё ребёнком? – догадалась девушка.
– На пару лет постарше тебя.
– Но мне почти двадцать! – возмутилась она.
– Значит, чуть больше, чем на пару.
Цесаревна чувствовала нежелание Брегира ворошить эту тему, но любопытство разгорелось и остановиться было уже сложно.
– Как это произошло?
Брегир вывел коня из ручья и сел в седло позади Сольгерд.
– Держись крепче, – мрачно бросил он ей, пришпорив вороного.
Сольгерд казалось, что они едут уже несколько часов. Она не привыкла к долгим конным прогулкам, она вообще не очень хорошо держалась в седле, и теперь всё её тело отзывалось болью. Особенно беспокоила спина, которую девушка из последних сил пыталась держать прямо, чтобы ненароком не коснуться сидящего позади неё Брегира.
– Если ты будешь сидеть в седле хотя бы в половину не так напряжённо, нам обоим будет легче. Всем троим, если считать коня, – как можно мягче заметил Брегир, но Сольгерд лишь возмущённо дёрнула плечом, и Брегир мрачно вздохнул, мысленно поминая недобрым словом Келлехерд.
Приближалась ночь. Лучше было бы провести её в пути, чтобы максимально оторваться от преследователей (а они, несомненно, были), но Брегир ощутил уже знакомые, совсем его не радовавшие перемены. Чем темнее становилось, тем чётче его глаза различали мельчайшие детали, улавливали едва заметное движение насекомых, шевеление листьев. И запахи: обоняние обострилось, и воин мог расплести запах леса на отдельные ноты земли, травы, коры деревьев. Он чуял притаившегося в норе поблизости зайца и белку, прыснувшую от них за несколько футов. Белку он ещё и услышал.