Лето коронации
Шрифт:
Несмотря на резкий характер и агрессивные манеры, Дебора Харви имела одну слабость, о которой мало кто догадывался, – это был ее внучатый племянник. Она обожала Мэтью, души в нем не чаяла. Не имея своих детей, Дебора отдала этому мальчику всю доброту, сохранившуюся в ее сердце. Нужно признать, что Мэтью того заслуживал, как в свое время и его покойный отец. Вот почему леди Харви преисполнилась решимостью любой ценой оградить мальчика от ужасающей семейной обстановки. И она готова была лечь костьми ради выполнения поставленной задачи.
– Боюсь, мадам, у нас спускает
– В таком случае устраните неполадку, Адамс! – велела Дебора, и без того нервничающая в связи с возвращением на ненавистную ей юго-восточную окраину.
– Слушаюсь, мадам! – Шофер вырулил на площадь и затормозил напротив дома номер четыре. – Если вы там задержитесь, мадам, я мог бы слетать в гараж и сменить колесо всего за какие-то полчаса…
– Хорошо, хорошо, Адамс! – раздраженно проворчала Дебора, слишком обеспокоенная судьбой внучатого племянника, чтобы переживать из-за какого-то колеса. Ей было необходимо поговорить с Кейт Эммерсон с глазу на глаз в отсутствие Леона.
Адамс распахнул заднюю дверцу и, как только госпожа Харви ступила на тротуар, вновь занял водительское место, торопясь поскорее добраться до гаража.
Дебора сделала глубокий вдох, готовясь к предстоящему испытанию. В доме Эммерсонов, конечно же, снова будет полно всякого сброда, но это следует воспринять как неизбежное зло и стоически вытерпеть. Опираясь на зонт, словно на трость, она поднялась по ступенькам на крыльцо, невольно отметив, что цветы в аккуратно врытых в землю горшочках удачно сочетаются с лимонным оттенком входной двери. В усадьбе «Голубятня» тоже росла лаванда, она чудесно гармонировала с розмарином. В палисаднике Кейт росли розмарин, и тимьян, и базилик, и огненно-красный шалфей.
Деборе почудилось, что она перенеслась на сотни миль от этого места, но наваждение длилось недолго: к реальности ее вернул чей-то вызывающе громкий голос:
– Не тратьте попусту время, пытаясь достучаться до Эммерсонов! Они все ушли на реку искать пропавшего Мэтью! Ни Леон, ни Кейт не вернутся домой до вечера!
Дебора величественно повернулась и взглянула на стоящую на тротуаре с корзиной в руке Летти Дикин.
– Остальные их дети в школе, а маленького Джонни забрала к себе жена викария. Так что стучите хоть до второго пришествия, вам все равно не откроют! – добавила она с возмутительной бесцеремонностью.
Но Дебора и бровью не повела, услышав эту огорчительную новость. Она лишь кивнула, сдержанно поблагодарив за информацию. Летти хмыкнула: чего еще ожидать от этих снобов! Все они одним миром мазаны! От них и словечка доброго не услышишь, если ты им не ровня. Пусть теперь стоит хоть до темноты, чванливая ведьма!
Бормоча нечто в этом духе себе под нос, Летти убралась восвояси. Дебора наморщила лоб, вспоминая, предупреждала ли она Эммерсонов о своем возвращении или нет. Как назло, Адамс укатил на полчаса в гараж! Теперь ей придется провести это время здесь, под дверью, словно какой-нибудь простолюдинке! Дебора оглянулась, надеясь найти стул или табурет, но сесть можно было только на низенькую каменную ограду палисадника. Дебора заскрежетала зубами. За все свои восемьдесят
За ней с интересом наблюдала Нелли Миллер, сидевшая в старом кресле с провисшим сиденьем на своем крыльце. Дом Эммерсонов находился напротив, через площадь, и церковь Святого Марка, стоявшая аккурат посередине, загораживала Нелли обзор. Так что ей пришлось сдвинуться влево. Нелли много раз проделывала это во время войны, когда к дому номер четыре подкатывал на «бентли» сам старик Харви, прадед Мэтью. Сегодня же сюда пожаловала его двоюродная бабушка, Дебора Харви, о чем Нелли уже была наслышана.
День выдался жаркий, и старой леди, видимо, было нелегко стоять на крыльце в своем пурпурном длинном пальто до щиколоток и маленькой лиловой шляпке. Она слегка покачивалась, как показалось Нелли, хотя и держалась безукоризненно прямо, словно гвардеец, охраняющий королевский дворец.
Время тянулось дьявольски медленно, «бентли» не появлялся. Это начинало забавлять Нелли, и она пробормотала:
– Ну, и что же ты думаешь делать, милочка?
Дебора Харви, пошатываясь, сошла по ступенькам на дорожку и исчезла из поля зрения Нелли. Когда прошло еще несколько минут, а Дебора так и не появилась, Нелли разволновалась, решив, что старуха упала. Нелли сама не раз падала и знала, как нелегко потом подняться. Поэтому она собралась с силами и встала с кресла, чтобы помочь незадачливой родственнице Эммерсонов.
Изможденная жарой и непривычной для нее невозможностью сесть, Дебора действительно чуть не упала, когда увидела спустя несколько минут надвигающуюся на нее монументальную женскую фигуру. Остановившись в нескольких шагах, гора плоти спросила, тяжело дыша:
– Разве Эммерсонов нет дома?
Возмущенная столь бесцеремонным обращением, Дебора судорожно вздохнула, намереваясь дать нахалке достойный отпор. Но у нее ничего не получилось. Ей стало дурно.
Нелли ее молчание не обескуражило, она и сама знала, что в доме номер четыре с утра пусто.
– Что, жарковато в таком наряде, милочка? – сочувственно осведомилась она. – Голова, наверное, кружится? – Сама Нелли была в шлепанцах на босу ногу и в халате. – Нужно, чтобы тело проветривалось в жару, дорогуша! Я давно не обременяю себя летом лишней одеждой.
Дебора пошатнулась и, хватая раскрытым ртом воздух, с трудом произнесла:
– Мой водитель уехал в гараж… Мне как-то не по себе…
Нелли окинула взглядом площадь: она была пуста, даже детвора не играла на ней в этот знойный час.
– Я до гаража не дойду, а больше туда сбегать некому, – сказала она. – Если хотите, можете посидеть у меня. Я угощу вас чаем.
Дебора широко раскрыла усталые глаза. Неужели эта вульгарная пародия на женщину в самом деле предлагает ей, аристократке, выпить вместе с ней чаю в ее плебейской халупе? Это было столь нелепым и абсурдным, что казалось нереальным. Но Нелли истолковала выражение лица Деборы и ее молчание по-своему и поспешно добавила:
– Не беспокойтесь о том, что ваш шофер вас не застанет, когда вернется. Мы увидим его в окно и сообщим, что вы у меня. Ведь вас-то я заметила, сидя на крыльце!