ЛЕТО – ЛЕТО и другие времена года
Шрифт:
Вот, например, греческий остров Корфу. То, что пишет о нём Гришковец, выходит далеко за рамки стандартного травелога. Это не просто описание местности, не просто яркие портреты коренных жителей, впечатления и мысли (словом, всё то, что можно найти в журналах вроде «Вокруг света»). В первую очередь корфийские записи Гришковца – это монолог, вписанный в доселе не исследованный пейзаж. Попытка найти качественно новые слова, открыв для себя новое качество жизни.
У внимательного читателя может возникнуть вполне резонное возражение: Гришковец всегда пытается писать о новых местах с позиции если не первооткрывателя (глобус ведь давно исследован, не так ли?), то приоткрывателя. Ищет – и, главное, находит –
Всё это, несомненно, так. Но в случае с Корфу, в силу ряда причин, текст приобретает новые свойства. Образ острова проходит через всю книгу рефреном, повторяющимся мотивом, что придаёт прозе песенную интонацию и обрывочный характер сновидения. Взяв нужный разгон, слова приобретают небывалую лёгкость и, подобно взбитым сливкам, буквально тают на языке. Настоящее гастрономическое удовольствие, если так вообще можно сказать о тексте.
Отдельного внимания, тихого, вдумчивого чтения заслуживают страницы, написанные о посещении дома Андрея Тарковского. Гришковец не раз писал о том, что Тарковский является для него духовным ориентиром, очищенным образом художника. А потому в документальных записках о его доме вдруг возникает мистика. Происходит их встреча, безмолвный диалог. Человек, когда-то написавший книгу «Письма к Андрею», не рассчитывал на ответ. Но этот самый ответ он всё-таки получил.
Одна из самых страшных и пронзительных записей – о Марине Цветаевой, о последних днях её жизни, которые прошли в Елабуге, небольшом городе в Прикамье. О музее самоубийства, который там, по сути, основали после смерти поэтессы. Называется музей иначе, но разве это что-то меняет?
Примерно во второй части книги резко меняется язык. Почти во всех текстах появляется тревожная нота, вызванная событиями на Украине. Одна из последних записей – о майских событиях в Одессе.
Тарковский говорил, что главная цель кино – запечатлеть ход времени. Проза Гришковца в данном конкретном случае – это тоже запечатлённое время. Хроника меняющегося мира, в который входят войны, в котором преломляется матрица человеческой жизни. Но в котором подлинная красота, несмотря ни на что, остается неизменной.
Нападки на него во многом вызваны именно этим. Некоторые люди не видят (не хотят видеть) разницы между надеждой и прекраснодушием. Отсутствие попытки найти логику в происходящем считают трусостью, следование собственным убеждениям называют чуть ли не предательством.
Время, конечно, всех рассудит, как бы наивно это ни звучало. Но прежде чем выносить очередной грозный вердикт, стоит задуматься о том, что наше время тоже будет запечатлено. И что мы увидим в этом слепке – искажённую гримасу или человеческое лицо – зависит только от нас.
От каждого из нас.
Этой осенью я совсем не пишу в дневник. Не знаю, о чём писать, и не пишу. Осенью обычно я писал про осень, про пейзажи, про дороги, которые мне выпадали на осенние гастроли, про впечатления… Этой осенью не хочу писать про осень, потому что она не является главным событием и лирическим переживанием. Наверное, такая осень. И очень тяжёлый общий фон. Не до лирики.
А сегодня я знаю, о чём написать.
Закрыли «Театр.doc».
Думаю, что об этом знает совсем немного людей. Не знают потому, что не так уж много людей знали и знают о его существовании. К тому же в новостях об этом закрытии не говорилось, да и о прежних успехах театра в больших новостях никогда не сообщалось. При этом берусь утверждать, что закрытие «Театра.doc» – это значительное трагическое, символическое и даже знаковое событие для современной русской культуры. Событие, которое известно скорее специалистам и профессионалам, но при этом беда для всего современного русского литературного, театрального
Когда в октябре театр закрыли, это показалось недоразумением, глупостью и чьей-то оплошностью, которая будет моментально исправлена. Поскольку закрытие произошло, очевидно, не по идеологическим или политическим причинам, а по сугубо хозяйственным: арендодатели не продлили аренду, театру предъявили претензии в связи с незаконной перепланировкой, ещё какая-то чушь. Для тех, кто не знает: «Театр.doc» – это крошечный подвальчик общей площадью метров сто пятьдесят. Что эти сто пятьдесят квадратных метров в масштабах страны, над которой я, в то время когда закрывали «Театр.doc», летел из Магадана до Москвы больше десяти часов?
«Театр.doc» существует двенадцать лет. Я помню, как он создавался, сам участвовал в его основании. Участвовал полемически, в спорах, сомнениях. Но я помню, что возник он из невероятной потребности целой плеяды молодых и не очень молодых драматургов говорить современным, сегодняшним русским языком о современной, сегодняшней жизни и сегодняшнем русском человеке. В сущности, это был первый сугубо драматургический театр, значение которого невозможно переоценить, поскольку он был первым и остался единственным в своём роде.
В течение многих лет я часто критиковал, вступал в теоретические споры с «Театром.doc». Высказывал массу несогласий с методами их работы, а главное – тематикой, к которой «док» имел природный интерес. Но именно «Театр.doc» убеждал меня в том, что нужно делать то, что я делаю, ещё убедительнее и точнее, чтобы быть в наших спорах убедительным и точным. Можно сказать, что мои спектакли были отчасти моими высказываниями в этой полемике. Но это был внутренний, важный и содержательный спор, в котором «Театр.doc» был абсолютно необходим. Лично мне. Это я сейчас сказал об участии «Театра.doc» в моём творческом профессиональном процессе.
На самом деле все годы существования театра он проделывал колоссальную работу, которую никто ни в Министерстве культуры России, ни в министерствах культуры на местах не делал, не собирался делать и даже не глядел в эту сторону.
Фактически «Театр.doc» является (не хочу говорить «являлся») единственным действующим адресом, куда любой человек, решивший написать на русском языке пьесу или жаждущий найти современную пьесу на русском языке, мог обратиться и куда мог прийти, приехать, прилететь и быть услышанным, принятым, понятым. В этом смысле влияние «Театра.doc» неоценимо. В этом театре накоплена мощнейшая информационная база. Его бесспорно знают в тех странах, для которых современный театр является важной составляющей культурной жизни. Через него прошли многие и многие люди, которых теперь мы знаем как заметных и важных драматургов и сценаристов. Во многом именно «Театр.doc» не давал забыть о России как о стране с великими – я подчёркиваю, с великими – драматургическими традициями.
«Театр.doc» нужно немедленно спасать!
Так случилось, что «Театр.doc» находится в Москве, и решать с ним вопрос должно московское правительство. Но этот театр имеет общероссийское значение, а также для всего культурного контекста, где люди пишут на русском языке, то есть для Белоруссии, Казахстана, Украины – для всего пространства, где кто-то что-то вдруг захочет и решит написать для театра на русском языке.
Вопрос упирается в то, что кому-то приглянулся маленький московский подвал, в котором за двенадцать лет существования было написано и сыграно такое количество пьес и спектаклей, что не поддаётся счёту. И делалось это в том самом творческом процессе, который многими уже забыт как таковой, то есть бесплатно или почти бесплатно. Думаю, весь годовой бюджет «Театра.doc» был существенно меньше заработков одного из средних резидентов пресловутого «Комеди клаба».