Лето начинается сегодня
Шрифт:
Мы шли по набережной, а затем завернули направо, и ахнули.... И Таня улыбнулась, любуясь произведенным на нас впечатлением. Вся квинтэссенция Венеции лежала перед нами. Уютный канал сверкал водой на солнце. Узкие улочки с двух сторон. И слева, примыкал к церквушке первый встреченный нами в каменном городе деревянный двухэтажный домишко под красной черепицей. Во дворе его, на брусчатке, днищами вверх просыхали на солнце разноцветные узконосые лодки, а на одной из стен висели ряды разнофасонных, разноцветных шляп.
– Это стариннейшая мастерская гондол в Венеции, – объявила Татьяна, – ей триста лет!
– А я думал, это
– Это такая традиция. Мастера работали из поколения в поколение и оставляли свои шляпы на стене – пояснила Таня.
Мы расположились прямо напротив мастерской, у гостеприимно открывших свои стеклянные двери маленького кафе. Здесь, прямо на парапете, уже сидели люди со стаканчиками вина и аппетитно выглядящими бутербродиками.
– Венецианцы традиционно едят вот так, на ходу – объяснила Таня.
И вскоре мы тоже у парапета прихлёбывали из стаканчиков, и уплетали бутербродики с сардинами, треской и трюфельным маслом.
– Лучше бы, конечно, стеклянные бокалы – с требовательностью художника сказал мой муж.
И в этот момент одна из чаек спикировала на тарелку Алексея, схватила один из его бутербродов и снесла стакан с аперолем. Брызги, секундное замешательство…
–Теперь понятно, почему у них не стеклянные бокалы – печально и философски заметил Алексей, и медленно отправился в кафе. Вышел он с улыбкой. Апероль ему налили бесплатно, узнав о злодействе чайки. И Алексей, вернув себе хорошее расположение духа, потребовал немедленно угостить меня бокалом вина, чем вызвал восторг моей внутренней гейши.
А затем мы отправились дальше вдоль венецианского канала. Мой муж, Таня и Алексей пошли вперёд. Таня уже начала рассказывать им про бельэтаж. А Олег с Кириллом завязали со мной лёгкий, остроумный и бьющий в голову, как просекко, разговор. И вдруг… я ощутила себя влюблённой! Влюбленной в Венецию. И в этот момент. И в этих людей рядом. И снова в своего мужа. А, главное, в себя и в свою жизнь.
2018 год
Сёстры
***
Всё началось со звонка от Марии. И Мария сказала:
– У меня гостят акушерка и её муж из Израиля. Они очень хотят съездить в Казановку. Свозишь их туда завтра? Бензин они оплатят.
Голос у Марии был уставший, но почему-то это меня не насторожило. Казановка – это моё любимое место силы в Хакасии. Дом моей души. Почему бы не свозить в моё любимое место людей, ещё и английский потренирую!
Мы договорились встретиться с израильтянами в десять утра в супермаркете «Аллея». Я написала: «Буду внутри магазина. Одета так-то. Со мной двухлетний сын»!
И вот за руку со мной здоровается высокий красавец лет сорока с длинными волосами, увязанными в хвост, благородными чертами лица и замечательно очерченным носом. То ли дервиш, то ли Омар Хаяйм в прошлой жизни.
– Шайя – мягко представляется он. И ведёт знакомиться с женой. Я ожидаю увидеть прекрасную женщину, а вижу… низенькую, полную седую иудейку, лет на десять его старше, с глазами навыкате и крючковатым носом. Та без всяких приветствий тараторит: они ищут хлеб без дрожжей, они торопятся, они хотят вернуться сегодня.
«Ну и наглость – ворчу про себя, – трачу на вас своё время, вожу вместо гида, а вы опаздываете, да ещё и, вместо приветствия и благодарности, утягиваете в свой водоворот». Но вслух ничего не говорю, молча веду
Садимся в машину. Низенький водоворот впереди, длинноногий Шайя сзади, возле Вани.
– Он отлично общается с детьми – роняет моя пассажирка.
Пока я выезжаю на объездную в сторону Аскиза, она представляется. Её зовут Табат. Табат как набат. Всё время бьёт через горло, озвучивает себя. То по-английски тарабанит со мной, то с Шайей на иврите. Восклицает, что рада встретиться. В восхищении от того, что знаю Игоря Чарковского (основоположника водных родов в России – прим. автора). Как только Игорь приезжает в Израиль, он сразу едет к ним. А с Марией они познакомились на конференции для акушерок от журнала «Домашний ребёнок» шесть лет назад. И когда Мария написала ей, что едет в Израиль лечить сына, их с Шайей не было в Израиле, но она поняла сердцем, что надо вернуться и помочь. И Мария все дни жила у них, они нашли ей переводчика, помогали всё организовывать.
Я веду машину под Табат и думаю, что мировое сообщество акушерок очень похоже на дельфинов в океане. Одна большая семья, в которой все друг друга знают и помогают.
– А я помогала Марии собрать деньги на лечение сына в Израиле – наконец, удаётся вставить и мне, – а у вас тоже много детей, как и у Марии?
– Ни одного – впервые не быстро, но медленно отвечает Табат, – другие пары делают всё, чтобы заиметь детей. Но мы – нет. Наверное, так нужно. Так решил бог, и мы приняли это…
***
… Поплыли вокруг степи Хакасии с летучими тенями облаков, а за степями горы, похожие на спящих драконов, и Табат, наконец, оставила меня в покое, переключившись на восклицания по поводу красоты мест, и то и дело хватаясь за фотоаппарат.
Ваня, наигравшись с Шайей, уснул. Мы проехали Аскиз. Свернули на кольце направо. Напротив горы с дремлющим Апсах-хасом, Стариком камнем, остановились. Пока они фотографировали, я рассказала им, что Апсах-хас, Старик камень на горе, Ах-тас – Белый менгир в степи, используемый как санаторий, и Иней-тас, Старуха Камень, на другой горе – все эти изваяния установил пять тысяч лет назад народ, названный окуневцы, и эти менгиры образуют между собой треугольник с совершенно равными сторонами в семь километров. Как окуневцы в то время измеряли так точно расстояние, как находили для своих камней места с особенными свойствами? Видимо, в чём-то они были более развиты, чем современные люди. И умели жить в балансе с природой.
Затем мы въехали в деревню Казановка. У реки паслось стадо коров, на лужайке возле новой школы играли ребятишки. Я очень хотела проведать свой кусок земли слева, но думала, что израильтян, наверно, надо отвезти к музею-заповеднику справа, как вдруг Табат перевела, что Шайя хочет поехать налево.
– Отлично! Там мой кусочек земли.
– У вас здесь земля? Это дорого? – тут же обрушилась на меня Табат.
– Нет, не дорого.
– Ты будешь строиться?
На развилке после моста я свернула. Здесь у речки стояло всего два дома и между ними был пустой участок земли со столбиками давно сгоревшего дома и тремя деревьями: кривой елью, черемухой и березой. Я съехала с трассы и припарковала машину в кустах пикулек. Мы открыли дверцы. Посыпались во все стороны кузнечики, и в нас ударило жарким летним солнцем Хакасии, треском цикад, резковатым благоуханием. Степь пахла чабрецом, полынью, временем.