Лето не вечно

Князева Анна

Лицо Ольги Францевны приняло недоуменное выражение, но она смиренно ответила:

– Хорошо. Сейчас же этим займусь.

В следующие полчаса Ульяна несколько раз выходила в фойе в ожидании архитектора и уже собралась ему позвонить, когда увидела среди отдыхающих подтянутую фигуру Зарайского. В его руках, как всегда, были тубус и огромная картонная папка с эскизами.

– Приношу свои извинения, Ульяна Сергеевна! – воскликнул он, когда подошел ближе. – Машина в дороге забарахлила,

пришлось вызывать эвакуатор и добираться на такси.

– Это ничего. – Она посмотрела на часы. – Вы ненамного опоздали.

Шагая по коридору, он продолжил:

– Но я-то знаю, насколько вы заняты и какое у вас беспокойное хозяйство.

– И здесь вы правы. – Она распахнула дверь своего кабинета и пригласила: – Прошу, заходите.

Не теряя времени, Зарайский разложил на столе эскизы и достал из тубуса планировки. Ульяна медленно передвигалась от рисунка к рисунку, внимательно их разглядывала и задавала вопросы.

Отвечая, архитектор указывал на планах расположение каждого интерьера.

– Мы учли ваши пожелания насчет экономии. Хотя, если честно, посмотришь на оригинальные эскизы и фотографии, и как ножом по сердцу. Вот скажите, как не воссоздать в центральной гостиной барельеф с профилем первого хозяина усадьбы графа Чернышева?

– Сначала скажите, во сколько это обойдется, – сдержанно осведомилась Ульяна.

– Не так уж дорого, – неуверенно ответил Зарайский.

– Будем плясать от сметы. Пока рисуйте, потом, если нужно, откажемся.

– Ульяна Сергеевна, вы меня убиваете!

– Все не так драматично, – уверила она и, отойдя от стола, посмотрела в окно: – Надо же… Дождь закончился, и солнышко показалось. Не хотите ли пройтись до усадьбы? Там, на месте, мы сможем поговорить обо всем предметно.

Зарайский поддержал ее предложение, они вышли на улицу и направились к реке, туда, где располагалась усадьба Тишь-на-Тоске. К тому времени солнце уже перевалило зенит, и в перелеске растянулись длинные тени от деревьев. Вскоре они достигли разрушенной ограды и вошли в полуоторванные чугунные ворота.

– Идемте в дом с мезонином, – предложил архитектор.

Внутри старинного здания было сумрачно, под подошвами скрипели мелкие камни и стекла. Пыль неподвижно висела в воздухе, светилась в солнечных лучах, которые пронизывали помещения через дыры в кровле и оконные рамы.

– Ну, вот. – Архитектор остановился посреди просторной залы и вытащил из папки рисунок. – Помещение для торжественных приемов и балов. Здесь особенно заметен переход российской архитектуры к классицизму…

Ульяна одернула его:

– Мне бы поконкретнее.

– Смотрите… – Он показал эскиз.

Они методично переходили из помещения в помещение, Зарайский доставал эскиз и для пущей наглядности отступал с ним на несколько шагов.

Ульяна положительно оценила его работу, но Зарайский был не в состоянии

сдержаться. В мезонине, где некогда располагался кабинет хозяина дома, он указал на облезлую печь-голландку:

– Полюбуйтесь на это безобразие! Его здесь быть не должно!

– Почему? – простодушно осведомилась Ульяна. – Красивые изразцы.

– Это всего лишь отделочная плитка, налепленная поверх оригинальных изразцов – поздние наслоения. В оригинальном проекте ничего подобного нет.

– А по-моему, очень симпатично. Я бы сказала – уютненько.

– После того как усадьбу купил фабрикант Герасимов, он реконструировал дом. В результате первоначальные интерьеры были утрачены да и общий стиль подпорчен. – Зарайский похлопал по печи: – К примеру, эти дешевые плитки не представляют никакой художественной ценности. Ими испорчена сама голландская печь и примыкающая к ней стена. Объяснить это можно лишь тем, что хозяину не понравились оригинальные изразцы. Вероятнее всего, плитка куплена по дешевке, в большем количестве, поэтому ее налепили куда ни попадя. – Он поморщился. – По-моему, это вульгарно.

– Не проще ли было содрать оригинальные изразцы и заменить их новыми? Зачем же лепить плитку поверху?

– Видите ли, Ульяна Сергеевна, конструкция настоящих изразцов такова, что их невозможно снять, не разрушив саму печь.

Ульяна потрогала рельефную плитку с синим ромбом и четырьмя васильками.

– Жаль, что их осталось так мало.

– Бомжи поотбивали… – Зарайский прошел к окну: – Не знаете, что там за люди?

– Где? – Ульяна подступила к нему.

– Копаются в земле за оградой. – Он протянул руку.

– Это археологи. Идемте, полюбопытствуем.

Они спустились, прошли за ограду и зашагали к раскопкам. Там повсюду виднелись пропотевшие спины людей, сидящих на корточках. Большинство участников экспедиции копались в земле, и только несколько человек переносили в носилках куски дерна и просеянный грунт.

Один из копателей поднял голову и, заметив гостей, поднялся на ноги.

– Ульяна Сергеевна! Здравствуйте! Вы ко мне?

– Здравствуйте. – Она представила профессора архитектору: – Лев Николаевич Збруев, руководитель археологической экспедиции.

Ее спутник протянул руку:

– Артемий Зарайский, архитектор.

– Тысяча извинений. – Збруев показал испачканные руки и кивнул на господский дом. – Не вы ли занимаетесь реконструкцией усадьбы?

– Я, – не без гордости ответил Зарайский.

– Тогда мы с вами в некотором роде коллеги – спасаем и сохраняем культурные памятники.

– Как продвигаются раскопки? – поинтересовалась Ульяна.

– С утра расчистили площадки, вбили колышки и натянули веревки. Теперь сняли дерн, просеиваем верхний слой грунта. – Профессор вытер локтем лицо и устало улыбнулся. – Самый неблагодарный этап работ.