Лето ночи
Шрифт:
Майк отвернулся и, не разгибая спины, стал спускаться по ступенькам, не в силах выпрямиться. В воздухе уже чувствовался легкий запах гниения, так иногда пахнет забытый в вазе букет цветов. Ничего похожего на зловоние, царившее в доме священника.
Кто бы ни убил ее, он, возможно, еще в доме. Вдруг он поджидает Майка за дверью?
Майк не мог заставить себя ни поднять глаза, ни побежать. Он должен минуту посидеть. В ушах так громко стучало, словно там поселился целый хор цикад и перед глазами прыгали, метались черные точки. Он опустил
Через несколько минут сюда войдет мисс Мун. И увидит свою мать.
Майк не был в особенном восторге от библиотекарши. Однажды эта противная старая дева спросила его, зачем он, собственно, пришел в библиотеку, раз так плохо учится, что даже остался на второй год. Усмехнувшись, Майк ответил, что пришел заодно с друзьями, в тот раз так оно и было, но по каким-то причинам ее слова больно задели мальчика, и несколько дней они неотступно звучали у него в ушах.
Тем не менее ни один человек на свете не заслуживает того, чтоб увидеть свою мать в таком виде.
Майк знал, что если б на его месте был Дуэйн или, по крайней мере, Дейл, то они наверняка бы придумали что-нибудь очень детективно-умное, отыскали б какой-нибудь след или еще что… Он ни минуты не сомневался, что те… те силы, которые расправились и с Дуэйном и его дядей, убили и миссис Мун. Но все, на что оказался способен Майк, это прочистить горло и позвать: кис-кис-кис.
Никакого движения наверху: ни в спальне, ни в ванной комнате. Двери обоих помещений были чуть приоткрыты. Никакого движения в сумраке кухни и в небольшом холле.
С трудом поднявшись на ноги, Майк заставил себя подойти к лестнице, подняться на второй этаж и еще раз взглянуть на миссис Мун. Если смотреть на нее сверху, она казалась еще старше и еще миниатюрней. Мальчиком овладело сильное желание вынуть наполовину вывалившийся из распахнутого рта протез, чтобы она не подавилась. Но он тут же вообразил, что если он это сделает, то челюсти сразу захлопнутся и его пальцы останутся зажатыми между этими мертвыми губами, а мертвые глаза будут смотреть и смотреть на него…
«Прекрати сейчас же, трус».
Когда Майк ругался, он всегда мысленно слышал голос Джима Харлена, пользующегося тем же словарем. В эту минуту голос Джима велел ему поскорее сваливать из этого долбаного места.
Майк поднял правую руку тем движением, которое он тысячи раз видел у отца Кавано, и осенил крестным знамением тело миссис Мун. Он прекрасно знал, что старушка не была католичкой, но если б он знал положенные слова, то в эту секунду он бы выполнил для нее обряд соборования.
Вместо этого Майк произнес короткую немую молитву и шагнул к дверям спальни. Дверь была открыта достаточно широко, чтобы он смог протиснуться внутрь, даже не прикоснувшись ни к филенке двери, ни к косяку.
Все коты были здесь. Несколько размозженных и изуродованных трупов лежали на аккуратно застеленной кровати. Несколько других были насажены на прикроватные столбики, как на колья. Головы примерно пяти
С сжавшимся в позыве рвоты горлом Майк скатился по лестнице и уже был почти у двери, когда вдруг остановился.
«Я не могу позволить мисс Мун увидеть все это!»
В его распоряжении было всего несколько минут, а возможно, даже меньше.
Старинный предмет, стоявший у дальней стены гостиной, оказался чем-то вроде письменного стола. В самом его центре располагался чернильный прибор. Схватив допотопную перьевую ручку, Майк макнул ее в чернильницу и вывел крупными заглавными буквами: «НЕ ВХОДИТЕ! ВЫЗОВИТЕ ПОЛИЦИЮ!»
На секунду задумавшись, не нужно ли стереть с ручки и крышки чернильницы отпечатки пальцев, он решил на всякий случай сунуть и крышку, и ручку в карман. Поместив лист бумаги за сетку входной двери, откуда его будет видно каждому, кто подойдет, он, обернув руку футболкой, распахнул дверь и, выскользнув наружу, прикрыл ее за собой. Затем, перемахнув через клумбу азалий и ирисов, чуть не споткнувшись о две ванночки с водой для птиц, Майк перепрыгнул через забор и очутился в саду позади дома Сомерсетов. На полной скорости он понесся к своему дому, благодаря небо за то, что густая листва превратила аллею в своего рода туннель, скрытый от посторонних глаз.
Оказавшись дома, Майк забрался на дерево и, усевшись в сплетенный из ветвей шалаш, задумался. Он до сих пор дрожал, а тут еще ручка, засунутая в карман, принялась больно царапать его бок. Хорошо еще, что у него хватило мозгов закрыть перо колпачком, а то сейчас у него на джинсах расплывалось бы огромное чернильное пятно. Майк уже мысленно видел заголовки завтрашних газет: «КРОВОЖАДНОГО УБИЙЦУ ИЗ НЕБОЛЬШОГО ГОРОДКА ВЫДАЛО ЧЕРНИЛЬНОЕ ПЯТНО НА БРЮКАХ». Вынув ручку и крышку от чернильницы из кармана, он засунул их в небольшое дупло и забросал чем попало.
Возможно, осенью, когда начнут осыпаться листья, кто-то и найдет их, но Майк справедливо счел, что и беспокоиться об этом надо будет осенью. Если кто-нибудь из них еще доживет до осени.
Он сидел, прислонившись спиной к огромному стволу, иногда прислушивался к движению редких машин по дороге в тридцати футах под ним или к тихому бормотанию Кетлин, игравшей прямо под деревом в классики.
Майк думал.
Сначала он попытался выбросить из головы те ужасные картины, которые ему пришлось увидеть этим великолепным жарким утром, но затем понял, что сделать это ему не удастся. Тяжелое хрипение отца Кавано и бездыханный распахнутый рот миссис Мун владели его разумом. Но постепенно в голове Майка начал складываться план.