Лето страха

Паркер Т. Джефферсон

— А ты сам, Рассел? Ты числишься в этом списке?

— Нет.

— Они ужасно медлили, так не хотелось им признаться в случившемся, верно?

— Да.

— Знаешь, это одна из причин, по которой я решил разговаривать именно с тобой. Полицейские... такие бюрократы, такие... неповоротливые. Скажи, кто-нибудь из перечисленных тобой людей был как-то связан с этой самой Эмбер?

— Пэриш и Вальд.

— И, разумеется, ты сам.

— Да.

— Опиши мне денежный аспект

этого дела. Особенно то, что связано с ее недвижимостью.

Я в общих чертах сообщил Глазу, как Эмбер собиралась распорядиться своим состоянием в случае ее безвременной кончины. Он слушал не перебивая.

— Забудь про Винтерса, Сингера и Шульц. Причины очевидны, — наконец заговорил он. — Про Вальда, впрочем, тоже. Он — ученый, дилетант, трус. Зато капитан детективов Мартин Пэриш мог бы стать очень даже интересной возможностью. Ш-ш-ш-ш. Как все же весело — быть полицейским!

— Может, ты и сам запишешься в группу поддержки?

— Получу майку с кепочкой! Ну надо же, до какой степени идиотизма дошел этот Винтерс. Как хочет возвеличить себя! Впрочем, ничего другого я от ниггера и не ожидал — форма всегда превыше содержания.

Я промолчал.

— Скажи, Рассел, может быть — я говорю это лишь на тот случай, что действительно: а вдруг? — ты и сам уже начал кого-нибудь подозревать, ну хотя бы самую малость, а?

— Да.

— И объектом твоих подозрений является — позволь мне самому догадаться — Мартин Пэриш?

— Да.

— О, это уже на самом деле становится интересным. Что и говорить, трудные времена тебя ожидают, потому что Пэриш может... состряпать против тебя весьма убедительное дельце — в сущности, из одного лишь воздуха.

Слова Глаза жутко прозвучали после слов Пэриша, сказанных им не далее как двенадцать часов назад, когда он руководил мрачной процедурой похорон Элис Фульц.

— Я учитываю это.

— Как Изабелла?

— Это не твое дело.

— Она ведь тоже... мексиканских кровей, не так ли?

— Если ты хотя бы пальцем прикоснешься к ней, я убью тебя. Это я тебе обещаю.

— Ну какие же мы вспыльчивые! Ш-ш-ш-ш. Значит, так, Рассел, помести мое заявление в завтрашней газете, а не то я устрою тебе такую жизнь... тебе тошно станет. Процитируешь меня слово в слово. Можешь еще раз дать мою фотографию, если, конечно, считаешь, что это поможет делу. Винтерсу я позвоню сегодня ровно в полдень. То есть у тебя еще есть время. Это на тот случай, если тебе захочется при сем присутствовать.

С этими словами Глаз повесил трубку. Я услышал отчетливый щелчок, после чего в телефоне воцарилась полная тишина.

У меня возникло

ощущение, словно и сюда, в дом Джо и Коррин, где я чувствовал себя в полной безопасности, проник кто-то посторонний. Глаз выследил меня с поразительной точностью, как если бы он наблюдал за мной с высоты или у него имелись еще более надежные способы следить за моими передвижениями. Меня прошиб пот. Я поспешил вернуться в приятную прохладу дома.

* * *

Я помог Изабелле пересесть в инвалидное кресло.

— К-к-какой-то ты тихий сегодня, — сказала она.

— Думаю.

— А знаешь, у н-н-него такой у-ужасный голос.

— Какой голос?

— Ну, на той п-п-пленке, которая выпала из твоего кармана.

Я про себя чертыхнулся, разозлившись на свою небрежность. Вот уж чего мне никак не хотелось прибавить ко всем несчастьям Изабеллы, так это болтовни Полуночного Глаза.

— Извини, Иззи, я не хотел, чтобы ты...

— Мне к-к-кажется, он был в к-к-каньоне Лагуна и в-в-видел нашу Л-л-леди Каньон.

Я аккуратно усадил ее в кресло.

— Что?

— Он видел ее, Расс.

— Как ты можешь утверждать это? И что же, по-твоему, он сказал?

Она усмехнулась чуть лукаво.

— Воз-з-зможно, я заставлю тебя подождать д-д-до после обеда.

В голове у меня вдруг словно просветлело, а сердце забилось с нарастающей быстротой.

— Не надо, девочка моя. Пожалуйста... Мне хотелось бы знать... Скажи, как ты об этом узнала?

— О'кей! Он с-с-сказал, что в-в-видел яркую, шикарную стерву.

Я вспомнил фрагмент той совершенно невнятной фразы «я-я-я вжу ярую, шкарусерву...»

— "...яркую шикарную стерву"?

— Р-р-рассел, да это же очевидно! Для того чтобы разобраться в подобных заиканиях и б-б-бормотаниях, надо, как и я, так же бормотать и з-з-заикаться. То есть работать с ним в одном ключе.

— Значит, он побывал в каньоне, — сказал я.

— Но ты же и сам это с-с-слышал. Кто это был? Глаз, да?

От той легкости, с какой Изабелла произвела расшифровку речи Глаза, в голове у меня все закружилось.

— Да, любовь моя. Это был Глаз. И он видел нашу Леди.

— Ты должен подключить меня к этому д-д-делу.

— Лейтенант, считайте себя при исполнении.

— Слушаюсь, шеф.

— О'кей, шеф.

Я завтракал вместе с женой и ее родителями. И никогда не думал, что буду так безмерно рад их присутствию за столом. Руки мои била дрожь.

— Т-т-ты сегодня вернешься ночевать?

— Ну конечно, любовь моя.

— Х-х-хорошо. Мне надо о стольком расспросить тебя.