Лето Святого Мартина
Шрифт:
— Какие гарантии я могу вам дать? — вскричала она, ломая руки и устремив глаза на ту пепельно-бледную от страха и ярости часть лица юноши, которая виднелась из-под тяжелого сапога Гарнаша.
— Прикажите одному из ваших лакеев позвать моего слугу. Он ждет меня во дворе.
Приказ был отдан, и один из головорезов отправился его выполнять.
Установилась напряженная тишина.
Прошло всего несколько мгновений, и в зале появился напуганный Рабек. Гарнаш приказал ему разоружить лакеев.
— И если кто-нибудь откажется или будет сопротивляться, — добавил
Вдова с тревожной готовностью повторила его команду. Ничего не понимая, Рабек переходил от человека к человеку, забирая оружие. Собрав его в кучу, он отнес оружие на кресло около окна, в дальнем углу зала, как ему велел хозяин. В противоположном конце зала Гарнаш приказал обезоруженным людям выстроиться. Когда это было сделано, убрал ногу с шеи своей жертвы.
— Встать! — приказал он, и Мариус с готовностью подчинился.
Гарнаш встал за спиной юноши.
— Мадам, — обратился он к маркизе, — ничто не будет угрожать вашему сыну, если он будет благоразумен. — И тут же обратился к Валери: — Мадемуазель, вы желаете сопровождать меня в Париж?
— Да, месье, — бесстрашно ответила она, и ее глаза засверкали.
— Тогда встаньте рядом с месье де Кондильяком. Рабек, за мной. Вперед, месье де Кондильяк. Будьте так любезны, проводите нас к нашим лошадям во дворе.
Эта процессия выглядела странно, они выходили из зала под угрюмыми взглядами обезоруженных головорезов-лакеев и их хозяйки. На пороге Гарнаш помедлил и, обернувшись, посмотрел на маркизу через плечо.
— Вы довольны, мадам? Хватит ли вам подвигов для одного дня? — спросил он ее, рассмеявшись. Но, сжав побелевшие от досады губы, она не ответила ему.
Гарнаш предусмотрительно запер дверь за собой, затем они пересекли приемную и проследовали вниз по темному коридору, ведущему во двор. Мариус вздохнул с облегчением: с десяток человек из гарнизона замка, более или менее вооруженных, окружали лошадей Гарнаша. Удивленные видом процессии, появившейся во дворе, эти негодяи подозрительно разглядывали ее, особенно обнаженную шпагу парижанина… Ситуация определенно изменится, подумал Мариус, когда Гарнаш и его слуга станут садиться на лошадей и будут к тому же связаны присутствием Валери. Однако Гарнаш не хуже его распознал эту опасность и немедленно отреагировал:
— Запомни, — пригрозил он господину де Кондильяку, — если кто-нибудь из твоих людей покажет зубы, отвечать за это будешь ты. — Они остановились у дверей во Двор.
— Будь добр приказать им удалиться прочь через эту дверь, на другом конце двора.
Мариус немного помешкал.
— А если я откажусь? — опрометчиво спросил он, не поворачиваясь к Гарнашу. Солдаты забеспокоились. Обрывки фраз, в которых смешались удивление и гнев, достигли слуха парижанина.
— Ты не откажешься, — с тихой уверенностью сказал он.
— Я думаю, вы слишком самоуверенны, — ответил Мариус с коротким смешком.
— Месье де Кондильяк, я становлюсь опасным человеком, — ответил Гарнаш, — когда попадаю в отчаянную ситуацию. Каждая секунда промедления укорачивает мое терпение.
— Это самоубийство для вас, — сказал Мариус, стараясь держаться как можно более уверенно.
— Приказывайте, месье, или я прикончу вас, — ответил ему Гарнаш.
Вдруг Мариус услышал характерный звук за своей спиной и догадался, что парижанин отступил на шаг, приготовившись к выпаду. Он увидел также, что Валери, стоящая с ним, повернув голову, наблюдает за Гарнашем через плечо, и в глазах ее было удивление, но не испуг. Секунду Мариус оценивал, сумеет ли он ускользнуть от Гарнаша, внезапно рванувшись к своим людям. Но последствия неудачной попытки были бы слишком печальны.
Он пожал плечами и отдал наемникам требуемый приказ. Те мгновение помедлили, а затем нехотя побрели прочь в указанном направлении. На ходу они о чем-то тихо переговаривались и часто оборачивались, глядя на Мариуса и его спутников.
— Прикажи им двигаться поживее, — рявкнул Гарнаш.
Мариус повиновался; наемники заторопились и исчезли во мраке под аркой. «В конце концов, — размышлял господин де Кондильяк, — им не требуется идти дальше входа, наверняка они уже успели понять, что тут произошло». Он был уверен, что у них хватит ума наброситься на Гарнаша в тот момент, когда он будет садиться на коня.
Но следующая команда Гарнаша лишила его и этой последней надежды.
— Рабек, — не поворачивая головы, сказал он, — пойди и запри их.
Гарнаш еще раньше заметил ключ, торчавший в двери, поэтому и приказал солдатам идти именно туда.
— Месье де Кондильяк, — обратился он к Мариусу, — прикажите своим людям не мешать моему слуге. Если он окажется в опасности, я буду действовать точно так же, как если бы сам оказался под угрозой.
Сердце Мариуса упало камнем. Он понял то, что чуть раньше поняла его мать; Гарнаш — противник, не оставляющий им никаких шансов. Голосом, глухим от мучительной ярости бессилия, он отдал приказание, на котором настаивал суровый капитан. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь стуком тяжелых сапог Рабека, пока он пересекал вымощенный камнем двор, повинуясь своему господину. Скрипнула дверь, завизжал ключ, поворачиваясь в замке, Рабек вернулся к Гарнашу в тот самый миг, когда тот похлопал по плечу Мариуса.
— Сюда, месье де Кондильяк, будьте любезны, — произнес он, и, когда Мариус наконец повернулся к нему, парижанин посторонился и помахал левой рукой в направлении двери, из которой они все недавно вышли. Мгновение юноша стоял, глядя на своего сурового победителя, кулаки его сжались до белизны суставов, и кровь прилила к лицу. Тщетно он искал слова, чтобы дать выход злобной досаде, терзавшей его душу. Отчаявшись, он пожал плечами и, что-то неразборчиво пробормотав, устремился прочь, повинуясь сильному человеку, как повинуется дворняжка, поджав хвост и оскалив зубы.