Летом сорок первого
Шрифт:
– Батя живой? – спросил Закомолдин.
– Был жив до вчерашнего боя, – ответил Силиков, – а сейчас не знаю, где майор Курзанов и что с ним.
Силиков рассказал, как тогда они успешно вырвались из окружения и все эти дни шли на восток, по пути делая засады на дорогах, подорвали один танк, ухлопали три грузовых машины, в кузовах которых находились вражеские солдаты, и одну штабную легковушку с офицерами. Майор Курзанов часто вспоминал лейтенанта Закомолдина, а когда в руки попали штабные документы, очень сожалел, что того не было рядом, чтобы разобраться в тех штабных
– А вчера днем нас выследили самолетом, – продолжал рассказ Силиков, – повис, стервец, над лесом в небе, прямо над нами. Мы открыли по нему пальбу, да сбить не удалось. А потом и началось. Налетели «юнкерсы», стали бомбить. Подкатили на грузовиках солдаты и пошли цепями прочесывать лес. Отряд собрался в кулак, и майор Курзанов сам повел бойцов на прорыв. Да неудачно. Сначала вроде бы шло хорошо, прорвали вражескую цепь, одолели и шоссейку. А потом, когда добрались до железной дороги, напоролись на фрицев. Они словно бы поджидали нас там. Целый бронепоезд жахнул огнем. Тогда майор и приказал рассредоточиться и самостоятельно небольшими группами пробиваться на восток. Нас было сначала пять человек, да один подорвался на мине, а второго сразили наповал, прямо на насыпи, когда железную дорогу проскакивали.
Во время рассказа Силикова лейтенант Закомолдин вопросительно посмотрел на Неклюдова, как бы спрашивая: помнишь вчерашний самолет-разведчик? Тот понимающе кивнул. Быстрая маскировка и принятые меры предосторожности спасли их. Самолет-разведчик их не обнаружил, но случайно наткнулся на основную группу пограничников. Майор Курзанов, как теперь стало ясно, с главными силами пограничного отряда находился где-то рядом, всего в нескольких километрах от озера. А немцы искали Закомолдина и его бойцов, чтоб отплатить за разгром танкистов. Они действовали быстро. Обложили лесной массив, и весь удар пришелся на пограничный отряд. Так показалось Закомолдину. Он об этом и сказал вслух.
– А может быть, вовсе и не так, – сказал Неклюдов, – пограничники же подбили штабную машину с офицерами. Может быть, за ту легковушку и озверели немцы.
– Товарищ лейтенант, давайте отойдем в сторону на минутку, – понизив голос, произнес Силиков и многозначительно посмотрел на Закомолдина, – я должен еще что-то сказать вам важное.
Закомолдин позвал с собой Неклюдова и Шурганова. Вместе с ефрейтором они отошли от дороги, углубились в чащу.
– Это мои заместители, – представил Закомолдин ефрейтору своих спутников. – Старший сержант Петр Шургалов вырвался из Брестской крепости, а сержанта Неклюдова знаешь сам. У меня от них нет секретов.
– Понятно, – кивнул Силиков.
Он, остановившись, снял ремень и поднял гимнастерку. Под ней, поверх нательной рубахи, была намотана на тело плотная густо-вишневая ткань.
– Знамя отряда, – чуть слышно пояснил Силиков. – Майор Курзанов приказал уходить самостоятельно и спасти знамя. Вынести его к своим через линию фронта.
– А твои товарищи об этом знают? – спросил Закомолдин.
– Нет, – ответил Силиков, – знают только, что у меня важное донесение и они обязаны сопровождать и охранять меня, что бы ни случилось.
Закомолдин
– О знамени пока никому ни слова, – сказал тихо Закомолдин.
Неклюдов и Шургалов согласно кивнули. Они конечно же доверяли своим бойцам, верили в их преданность, однако в такой ситуации, в какую попал их отряд, лучше, чтобы о знамени знали как можно меньше людей.
– Силиков будет со мной рядом. Назначаю его своим ординарцем, – сказал Закомолдин и добавил негромко, положив руки на плечи Неклюдову и Шургалову: – А если со мной что случится, знамя спасать вам.
Летняя ночь коротка, и Закомолдин торопился использовать каждую минуту темного времени. Они успели отмахать на танке по лесной проселочной дороге не один десяток километров. Где-то впереди занималось утро, и ночная темнота редела, таяла. Капризно-прихотливо петлявшая дорога вела на восток, туда, где в блеклом небе полыхала утренняя заря и вот-вот должно было всплыть большое, огненно-круглое солнце. Танк, натужно урча мотором, отмерял своими стальными траками километр за километром. С предосторожностями, заранее разведав дорогу, объезжали стороной населенные пункты.
Внутри танка стояла неприятная духота. Пахло машинным маслом, бензином, железом, потом. Тепло шло волной от разогретого мотора и от стиснутых мужских тел. Стальную коробку основательно перенаселили, внутрь влезло столько бойцов, сколько смогло уместиться, тесно прижавшись друг к дружке. Встречный воздух врывался в распахнутые люки освежающей струей, но не приносил облегчения. Люди устали, сказывались бессонная ночь и теснота, когда не сделаешь лишнего движения, не побеспокоив соседа.
Тяжело тесниться внутри танка, но не легче было и тем, кто находился снаружи, на тряской броне, цепляясь за скобы и все иное, за что только можно ухватиться. Да еще донимали выхлопные газы, которые порой так забивали дыхание едкой гадостью, что невольно выступали слезы.
Но как бы там не было, а бойцы чертыхались, но радовались, что есть у них этот железный конь, который везет их на своем горбу, и не приходится топать своими двумя по этой самой проселочной дороге в предрассветной темноте.
Закомолдин держал на коленях раскрытый немецкий планшет и сверял карту с местностью. Карта, как он с удивлением убедился, была выполнена безукоризненно. Она наглядно свидетельствовала, что германская разведка поработала дотошно и основательно.
– Где мы? – спросил Неклюдов, отжимаясь от лейтенанта к железной стенке, чтобы дать ему хоть малейший простор.