Летопись безумных дней

Малиновская Елена Михайловна

Никогда бы раньше не подумала, что так невыносимо не видеть солнца. Я провела в каменном склепе всего около двух суток, а уже волком готова была выть. И даже не от скуки – от невозможности побыть на свежем воздухе. Странно, я всегда считала себя домоседкой. По крайней мере, в Запретном мире с удовольствием запиралась на целые выходные дома и, укрывшись теплым пледом, читала любимые книжки или смотрела телевизор. И меня совсем не тянуло на улицу. Что там хорошего? Зимой холодно и промозгло, осенью и весной – дожди, а летом – удушающая жара. Но никогда не думала, что это так тяжело – не иметь возможности лицезреть небо в окошке. Кажется, будто стены темницы давят на тебя, мешают дышать полной грудью. Интересно,

а как бы я себя ощущала, если бы точно знала, что мое заключение пожизненное? И никто никогда меня отсюда не выпустит? Даже не хочу размышлять на этот счет. А то вдруг Мердок решит таким образом избавиться от жены. Кто ему тогда помешает? Как-никак второй человек после императора. Да и Милорн, возможно, только рад будет подобному повороту дела. Одной претенденткой на престол меньше.

Я застонала от подобных печальных раздумий. Нельзя себя накручивать. Если бы они хотели от меня отделаться, то просто оставили бы в Запретном мире. Что совершенно не извиняет того, как мой драгоценный муженек и братец обошлись со мной теперь.

Справедливо рассудив, что угроза Мердока накормить меня насильно весьма вероятно не является пустым звуком, я твердо вознамерилась дать ему отпор в следующий визит. Во имя этой благой цели я практически сразу же после ухода мужа юркнула в комнату, взяла в руки меч, сдернула с кровати постельные принадлежности и гордо удалилась обратно в уборную, все это время пытаясь не дышать, чтобы не искушать себя лишний раз. Потом расстелила на дне ванны одеяло, уселась на него по-турецки, на всякий случай обнажив клинок и положив его рядом, и теперь предавалась скорбным размышлениям, не забывая при этом чутко прислушиваться к происходящему за дверью. Жаль, что забаррикадироваться нельзя – нечем. Даже шпингалета на дверях нет. Хотя, с другой стороны, от кого заключенному прятаться? Все равно найдут. Однако я приложу все усилия, чтобы максимально усложнить жизнь своим тюремщикам.

Через некоторое время, когда возмущение от наглого визита Хранителя улеглось, я вновь достала книгу. Делать все равно нечего. Попробую вчитаться.

Скучная книга интересной становиться никак не желала. Я боролась с зевотой, изучая обычаи и нравы подземных гоблинов, чье существование признавалось не всеми учеными Пермира. После очередной главы, почувствовав, что засыпаю, быстро пролистала книжку до конца, ища хоть какое-нибудь упоминание о событиях, подходящих к моему случаю. Безрезультатно. Нигде не было даже намека на живого полутрупа-погорельца, который является к жертвам во сне и требует от них ключ. Интересно, не за этим ли ключом охотился Дэми, когда подослал Верховного Старца в Управление? Кстати, весьма интересная мысль. Мердок тогда обмолвился, что старик должен был найти что-то в его кабинете, но слишком увлекся попытками убить меня. Быть может, он искал именно ключ? Мердок ведь все действительно опасные и важные вещи хранит у себя в кабинете. Значит, Дэми хотел выпустить этого монстра на свободу? Но почему? И какое это имеет отношение ко мне?

От безответных вопросов начала болеть голова. Хотя с таким же успехом она могла начать болеть и от голода. Видимо, недостаток глюкозы сказывается. Эх, сейчас бы пирожка или пончика. А еще лучше – жареной курочки с отварной картошечкой.

Сглотнув обильную слюну, я шмыгнула носом и в очередной раз в сердцах сплюнула. Ну уж нет, никаких мыслей о еде! Будем рассуждать дальше. Если это чудовище знает меня, то ответы скрыты в моем прошлом. Ничего не остается, как попытаться вспомнить, чего же я такого жуткого раньше натворила.

Легко сказать – вспомнить. Мысли постоянно возвращались к тому, какие замечательные ужины подавали в доме Мердока. А уж как меня кормили в трактире около Управления! Поняв, что больше так продолжаться не может, я выскочила из ванны и заметалась по уборной. Ну как сказать – заметалась. К сожалению, это помещение было не настолько огромным, чтобы побегать по нему всласть. Шаг в одну сторону, шаг

в другую. И при этом еще следить приходится, чтобы ни обо что не удариться.

Устав от такой бесплодной физической нагрузки, я выпила воды из-под крана, пытаясь хоть так заглушить чувство голода. Получилось еще хуже. Теперь живот у меня не только жалобно урчал, но еще и побулькивал при этом. Прямо хоть концертный зал имени своего желудка открывай.

Так ничего и не вспомнив, я легла обратно в ванну, скрестила руки на груди и закрыла глаза. Во сне время идет быстрее. Да и есть не хочется. Точнее, хочется, но можно представить, что ты вкушаешь всевозможные вкусности. Если делать нечего – будем дрыхнуть. Конечно, неудобно в полусогнутом положении это делать – уж больно ванна маловата, – но приспособимся. Не возвращаться же в комнату, которая уже вся пропиталась ароматом деликатесов.

Задремала я на удивление быстро. И снилось мне, будто я смотрюсь в зеркало, но не вижу там себя. Вместо привычного отражения, черный проход в никуда. Кажется, протяни руку, и она утонет во мраке небытия. А потом, когда я почти осмелилась шагнуть за тяжелую раму зеркала, меня вдруг окликнула Элиза. Та самая, с портрета. Такая же печальная и серьезная. Долго молча смотрела на меня, пока наконец не произнесла с грустной улыбкой: «Тебе скоро в путь».

Пробуждение было на редкость приятным. Меня кто-то нежно, едва касаясь, ласкал и целовал. Подумав, что это очередное видение, я с удовольствием отдалась во власть опытных и умелых рук. Пока неожиданно не заподозрила неладное. Слишком реальным был этот сон. Пришлось воспользоваться уже знакомым способом определения – сплю ли я или уже бодрствую. Проще говоря, я с силой незаметно ущипнула себя за многострадальный локоть. И чуть было не взвыла от боли. Тем не менее наваждение никуда не думало исчезать. Напротив, словно почувствовав, что обман раскрыт, стало еще более страстным. Я засопела от такой наглости и попыталась вырваться, уже понимая, кто почтил меня своим визитом, хотя еще не в состоянии была разглядеть из-за темноты наглеца. Не получилось. Все мои попытки сопротивления были мягко и аккуратно пресечены. И что самое страшное, моя решимость отстоять свою честь все уменьшалась и уменьшалась. Еще пару секунд – и я бы целиком и полностью сдалась на милость мерзавца, который осмелился называться моим мужем.

– Мердок, прекрати немедленно! – прошипела я, едва не плача от отчаяния. Собственное тело предавало меня, безропотно отзываясь на ласки.

– Почему? – лукаво прошептал Хранитель мне на ухо, продолжая свои развратные действия по моему соблазнению. – Разве тебе не нравится?

– Нет, не нравится! – соврала я. изо всех сил пытаясь оттолкнуть его.

– Обманываешь, – протянул Мердок, с легкостью придвигаясь еще ближе, хотя это казалось почти невозможным. – Расслабься, Элиза. В конце концов, мы супруги. И в том, что делаем сейчас, нет ничего постыдного или запретного.

И он легонько куснул меня в плечо. Я едва не застонала, но сумела сдержать эмоции, прикусив губу. По-моему, даже до крови.

– Отстань, Мердок, – взмолилась я, ощущая, что еще немного – и капитуляция будет неизбежной. – Ты только мучаешь меня. Постоянно унижаешь. А теперь еще и запер в тюрьме. Я не могу…

– Я уже сказал, что искуплю свою вину перед тобой, – серьезно отозвался супруг, на миг отвлекаясь от процесса моего совращения. – Просто подожди немного. Пожалуйста. Ты ведь терпеливая девочка.

Кто знает, чем бы все это закончилось, поскольку неожиданно оказалось, что я исчерпала все аргументы и доводы против. Да и размышлять как-то уже не хотелось. Но мою репутацию спас случай. В полумраке что-то едва слышно хлопнуло, и мой обостренный нюх учуял аппетитный запах только что испеченной сдобы.

– Что это? – против воли заинтересовалась я.

– Наверное, завтрак доставили, – легкомысленно отмахнулся Мердок и добавил с едва уловимой усмешкой: – После этой ночи тебе понадобится много сил, гарантирую.