Летопись голодной стали. Ростки зла
Шрифт:
Корчмарь кинул на наёмника взгляд.
– Что будете заказывать?
– Есть комната свободная? – спросил Дункан.
– Есть такие. Две остались. В последнее время путников много останавливается.
– И это плохо? – Дункан посмотрел на хозяина корчмы, что говорил с неприязнью в голосе и чувством досады.
– Ну, платить-то они платят, вот только неприятные они все на вид какие-то. – Мужчина поставил бокал и посмотрел на наёмника, опершись руками о стол. – Сквозит мерзостью от них, как от убийц.
Дункан взглянул на него, а после перевёл взгляд на зал. Сидящие за столами посетители держались группами. Некоторые из них сидели
Наёмник бросил взгляд на Елену. Та ответила ему тем же.
– Ну тогда не будем доставлять вам излишних хлопот. Чувствую, их у вас много и так. Выделите нам комнату. Одну. И на ужин что-нибудь. – Он вновь посмотрел на корчмаря.
– Слева дверь с продольным порезом. Она свободная. Платите. – Корчмарь вперился в наёмника своими глазами.
Дункан вытащил мешочек с деньгами, отсыпал пригоршню монет. Корчмарь всё пересчитал и сгрёб монеты в ладонь.
– Комната ваша.
Дункан встал, кивнул Елене и пошёл в отведённую им комнату.
Стоит признать, что наёмник спал и в более благоприятных местах, находясь далеко от тёплых стен корчмы, в лесу, например. Комната эта была небольшой. Коморка, шагов на пять-шесть в длину и наполовину меньше в ширину. Кровать была двухместная, низкая и жёсткая. Возле неё, прислонившись к стене, стоял невысокий комод. Напротив него стоял круглый столик с одним стулом, пододвинутым к нему. Рядом с ним выходило наружу окно, закрытое ставнями снаружи. Дункан подошёл к нему, повернул ручку окна и открыл его, после чего распахнул ставни. В комнату нахлынул свежий ночной воздух вперемешку с вонью дерьма, мочи и собачины.
«Всегдашний запах деревенской жизни», – подумал про себя наёмник, после чего закрыл оконце, оставив ставни распахнутыми.
Елена сразу же свалилась на кровать. Потёртый мешочек набитой соломы, использовавшийся в качестве подушки, оказался жестковат. Да и сама кровать эта, набитая соломой и укрытая овечьим мехом, была такой же.
Дункан снял свой плащ, повесил его на спинку стула, после чего открепил ножны с мечом и кинжалами и положил на стол, а потом сел.
Елена лежала на боку, повернувшись к нему спиной. Она даже не сняла с себя плаща.
– Сейчас принесут еду. Поужинай. – Дункан посмотрел в её сторону, после чего перевёл взгляд на окно, за которым царила глубокая ночь. Окно корчмы выходило не на улицу деревни, а в сторону утонувшего в темноте леса впереди.
– А ты не голоден? – спустя какое-то время спросила девушка, не поворачиваясь.
– Голоден. – Дункан ответил коротко.
Вскоре служанка принесла на подносе в их комнату еду: горячий грибной суп, варёную картошку и жареное мясо. По одной порции обоим. Приготовленная еда была ароматной и очень вкусной. Елена и Дункан сразу же взялись за трапезу и буквально наскоро опустошили все тарелки.
Настроение девушки значительно изменилось. В лучшую сторону. Она сняла плащ, аккуратно сложила его и положила на комод рядом с кроватью. Тут она хотела начать раздеваться, как её резко осенило то, что в комнате она не одна. Дункан сидел за столом, облокотившись на спинку стула и попивая за добрую душу вино. Его взгляд прорезал заляпанное оконное стекло. В эту ночь небо было спокойным, усеянным множеством небесных светил, среди которых самым ярким была Луна. Её контуры отчётливо описывали тёмный небосвод.
Редкое явление. И от того затягивающее внимание. После
Постепенно глаза Дункана стали смыкаться. Он уже и забыл, что не спал нормально почти целую неделю. Сначала поездка на границу для встречи с послом. Тогда, пребывая в пути, Дункан спал от силы всего несколько часов, а потом вновь в дорогу. Сопровождение посла, сражение с чудовищем на дороге – после такого вряд ли заснёшь, тем более на равнинах Венерии, ночью. Глаза хоть и требуют, чтобы их сомкнули, а вот сознание бушует лихим вихрем. Ну а потом этот пир, закончившийся внезапной трагедией. Да уж, за это короткое время наёмник вымотался изрядно. Сейчас, сидя на скрипящем стуле в коморке в деревенской корчме, наёмник мечтал лишь об одном – поскорее вернуться в Бостпиль, в своё гнездо, чтобы отдохнуть, как следует, а после заняться привычным для себя делом – выполнять те заказы, которые он не считает такими безнадёжными, как этот.
Он посмотрел на девушку. Елена, по привычке своей, разглаживала свои длинные локоны, сидя на краю кровати спиной к наёмнику. Даже несмотря на то, что они были потрёпаны, испачканы, они до сих пор были красивыми. Дункан вздохнул: каков смысл всего этого? Он везёт её с собой непонятно куда только потому, что ему заплатили? Или здесь имеется что-то иное? То, что обычно выходит за рамки его рода деятельности? Дункану неприятно думать о благотворительности. Это уж точно не его конёк. Однако же на его плечи пал груз ответственности. И это не просто ответственность за чью-то жизнь. В его руках, возможно, лежит судьба всего государства. И лишь от его решений и действий она определится.
Он снова посмотрел на небо за окном. Тёмная, бескрайняя бездна, утыканная неисчислимым количеством белых точек. Спокойная, бесхлопотная. Наёмник даже позавидовал небу. Оно величественное и необъятное.
«Так может, если в моих руках судьба всей Венерии, то я такой же величественный, как и небо? – подумал про себя Дункан, переведя взгляд на девушку. – Всё это можно прекратить одной лишь остановкой, или же растягивать это приключение до тех пор, пока хватит сил постоянно убегать и прятаться. Всё зависит от меня. Моё решение будет авторитетным, и девушка не сможет оспорить его, хоть она является дочерью царя. Почившего, правда, однако она высокородных кровей. И эта высокородная кровь во всём слушается меня. Я для неё сейчас всё: и спасение, и опасность. Ведь я наёмник».
Дункан поставил бокал на стол.
«Я наёмник, который взял заказ. Очередной заказ, который, может быть, не отличается от множества других заказов. Только отсутствует формулировка и ясно построенная задача. В других заказах всё гораздо просто и ясно: устранить того, защитить того, не делать того, что могло бы посрамить нашу честь, облить грязью наш кодекс».
Он вновь посмотрел на девушку, которая легла на кровать и укуталась одеялом. Платье она не сняла.
«Остановиться и ждать, пока нас найдут, а потом просто отдать её в руки предателей и заговорщиков – это и есть то, что омрачит меня. Способен ли я на это, видя, что творили те люди? Смогу ли я спокойно жить дальше, зная, что когда-то отдал невинное дитя на растерзание этих шакалов? В чём она провинилась, чтобы поступить с ней именно так? Тогда это, скорее всего, благотворительность».