Летопись мужества
Шрифт:
Русские части настроены стойко, воюют с отчаянной отвагой…
Напрасно немцы надеются на малодушие русских солдат. Со смехом красноармейцы читают листовки, сбрасываемые противником. Передо мной один из таких листков. Он написан в псевдонародном стиле на дурном русском языке. Начинается словами: «Какого хрена вам эта война» - и кончается: «С революцьонным приветом». Близ Порхова наши солдаты узнали, что такое «революцьонный привет» Гитлера, - к ним приполз солдат, у которого фашисты отрезали бритвой нос.
Население всячески помогает армии. Недавно школьники Порхова поймали трех парашютистов. Бородатый
Все время идут атаки, потом контратаки. Потери с обеих сторон велики. Эти потери, однако, страшнее для немцев, которые должны либо добиться результатов, либо признать себя побежденными. Просачивающиеся колонны захватывают тот или иной город, но живая сила советской армии остается непораженной.
Вчера на этом фронте все бойцы узнали о героизме одного из танкистов. Остался один водитель. Весь расчет погиб. Танк загорелся. Тогда водитель врезался горящим танком в два неприятельских танка и взорвал их. Такие эпизоды происходят ежедневно. Отвага и боеспособность нашей армии растут с каждым днем. Бойцы хотят отомстить за разрушенные города, за уничтоженные нивы, за гибель женщин и детей, которых гитлеровцы расстреливают на дорогах с бреющего полета.
Один генерал определил тактику немцев так: «Это тактика вороньего клюва. Они раскрывают и клюют. Наша тактика - сделать, чтобы они раскрыли, но не клюнули». События ближайших недель, может быть, дней покажут, где именно немецкий клюв, раскрывшись, не закроется.
21 июля 1941 года (Они «напобеждаются»)
Месяц прошел с той короткой, самой короткой в году ночи, когда гитлеровская Германия напала на нас. Москву не узнать. Добродушный летний город, город с дачниками, с мечтами о Кавказе или о пляжах, ощетинился, стал крепостью. За день исчезли деревянные сараи, заборы, за ночь выкопали траншеи. Еще садовники аккуратно поливают цветы в скверах, но в скверах нет детей. Москва отослала их далеко в глубь страны. Трудно себе представить московские переулки без играющей детворы и без воробьев. Воробьи остались…
По улицам шагают ополченцы. Они поют: «Давай пулеметы, чтоб было веселей…» Это не парадная армия. Это народ, который в часы опасности берется за оружье. Это родные братья белорусских и украинских партизан, которые наводят такой ужас на «непобедимых» немцев.
На заводах идет ожесточенная работа. Весь народ способен, как землепашец в дни страды, работать исступленно, не по силам, сверх сил. Так теперь работают московские рабочие. На ткацких фабриках я видел старух, которые пришли, чтобы заменить рабочих. Кончив рабочий день, они не хотят уходить - «поработаем еще», - у них на фронте сыновья, внуки…
Актеры лучших театров уезжают в прифронтовые города. Бойцы в последний вечер перед отправкой на фронт приглашают к себе любимых поэтов и с мужественными строфами идут в бой.
Группы комсомольцев-добровольцев Москвы под вражескими бомбами далеко на западе роют укрепления. А
Эта война кровью связала все чаяния русской интеллигенции, ее любовь к прогрессу и демократии, историческую связь России с трагедией порабощенных славянских народов, заветы «западников» и «славянофилов», Октябрьскую революцию и историю России. Вот почему колхозники идут в бой рядом с интеллигентами. Вот почему пошел в народное ополчение композитор Шостакович. Вот почему пошел добровольцем в армию писатель Шолохов. Вот почему академик Капица говорит тем же языком, что и рабочие завода «Шарикоподшипник».
Москва теперь просыпается раньше обычного. Люди боятся пропустить первую сводку - ее передают в шесть часов утра. Миллионы людей затаив дыхание слушают суровые, скупые строки, душа Москвы на фронте…
Каждый день приезжают оттуда герои, рассказывают о жестоких боях, о человеческой стене, которая преграждает путь к сердцу страны. Гитлеровцы, желая успокоить Германию победными реляциями, придумали «линию Сталина», которую они якобы прорывают каждый божий день. На самом деле «линия Сталина» повсюду, она там, где находится хотя бы один красноармеец, и ее нельзя прорвать.
Враги захватили немало нашей земли. Что они нашли? Пустыню. Я не знаю ничего патетичней крестьянина, который, узнав, что немцы близко, подносит спичку к соломенной крыше отцовской, дедовской хаты. Да, помимо идей, помимо пафоса русской истории, существует еще земля, родная земля, своя земля, и ее теперь отстаивает весь советский народ.
В лесах рыщут партизаны. Вчера еще они были землепашцами, пастухами, ткачами, сапожниками, бухгалтерами, библиотекарями. Они взялись за винтовки. У них гранаты и страшное для танков оружие - бутылки с горючим. Это - население захваченных районов. Это - деревни и города, которые стали кочевыми отрядами. О мощи партизанского движения можно судить по тому, что три дня тому назад отряды партизан заняли два уездных города много западней бывшей польской границы.
Немецкие сводки неизменно говорят о победах - Гитлер хочет утишить голод и тревогу своего народа названиями захваченных городов. Советское командование дает отчеты о боях, о немецких потерях, о живой силе. В такой войне судьбы дивизий важнее судеб городов. У нас большая территория и крепкие нервы. Наших солдат не страшит треск немецких мотоциклов. Наш тыл не страшит треск немецких реляций.
Позавчера наша дивизия отбила у врага город С., захваченный немцами при помощи авиации и танков. Советская противотанковая артиллерия показала себя в этом бою: враг беспорядочно отступил. Еще не подсчитано множество трофеев. Это один из эпизодов гигантской битвы, но для умеющих думать он весьма назидателен: «непобедимая» германская армия начинает походить на буйного умалишенного, который несется к бездне и кричит: «Вперед! Я победил!»