Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря
Шрифт:
При том свидании, когда больного привозили к о. Серафиму, старец, между прочим, сказал отцу его: «Ты оставь мир». Долго думал отец, что бы это значило, а потом стал уговаривать жену свою идти с дочерью в монастырь с тем, чтобы и ему самому идти в монастырь же. Жена на это возразила: а родителей (которые при них жили) ты куда думаешь девать? Для родителей, отвечал муж, надо поставить келью и дать на пропитание. Не видя с этой стороны успеха в своих намерениях, жена прямо отвечала, что у нее нет желания идти в монастырь. Дело на том и остановилось. Потом прошло несколько времени, жена, отец и мать в один год померли, и отец с сыном в тот же год поступили в Высокогорскую пустынь, а дочь была отдана в Николаевский Арзамасский женский монастырь.
Г-жа М. В. Никашина об исцелениях и предсказаниях о. Серафима повествовала следующее:
«Я и муж мой пожелали видеть богоугодного старца Серафима и поехали в Саровскую пустынь; но по приезде туда не застали о. Серафима в монастырской его келье: он был в лесу на пустынных трудах. Мы пошли туда, и вскоре сам старец встретился с нами. Он тотчас обратился к мужу моему со словами: "Вот что, батюшка, пророк Давид пишет: Господи, возлюбих благолепие дому Твоего и место селения славы Твоея. Вельми хорошо, батюшка, украшать храмы Господни". Отец Серафим говорил это по дару прозорливости, провидя, как муж мой любил украшать храмы Божий.
После того о. Серафим приглашал нас в свою монастырскую келью, и мы стали у него просить благословения на поездку в Москву к своему помещику, чтобы хлопотать об отпущении на волю или, по крайней мере, о том, чтобы господин уволил мужа моего от должности управляющего. Но о. Серафим, выслушав слова наши, взял моего мужа за руку и, подведя его к иконе Умиления Божией Матери, сказал; "Прошу тебя, ради Божией Матери, не отказываться от должности. Твое управление — к славе Божией: мужиков не обижаешь. Не слушай, кто тебе будет говорить про тебя или про твою супругу дурно, а в Москву нет тебе дороги, а вот твоя дорога: я благословил одного управляющего проситься на волю по смерти господина, который при жизни своей купил себе имение на низу, и послал его принять оное и устроить. Когда господин тот скончался, госпожа отпустила управляющего на волю и дала ему доверенность на управление имением такую, что только себя не вручила ему". Отец Серафим говорил эту притчу о моем муже, с которым действительно все то случилось впоследствии, что он предсказал за несколько лет до исполнения.
У мужа моего была следующая странная болезнь: едва только простудится он немного, как тотчас кровь бросается ему в лицо, делается напряжение жил, нервы, особенно носовые, приходят в необыкновенное раздражение, и он сначала ощущает странное щекотанье в носу, а потом начинает чихать беспрестанно. Это изнурительное чиханье продолжалось у него иногда целый день, а иногда и два и совершенно убивало его. Врачи московские и нижегородские советовали ему непременно лечиться от этой болезни и предсказывали, что у мужа моего со временем может образоваться полип. Но так как мужу моему некогда было заняться серьезно своим лечением, то болезнь вскоре очень усилилась. Тогда мы решились ехать в Саров к о. Серафиму.
По приезде нашем старец, благословивши нас, тотчас же взял с печки бутылку с водой, приказал мужу моему наклонить голову и начал сам поливать водой из бутылки, потом приказал ему умыться этой водой и подал ему со своей шеи полотенце, чтобы он утерся им. С тех пор болезнь моего мужа совершенно миновалась, и он прожил еще семь лет.
Отец Серафим, благословляя нас однажды на возвратный путь из Сарова домой, сказал мне: "Вот, матушка, пришли ко мне мужчина и две женщины и стали творить молитву, я их не пустил, а когда они стали очень громко стучать в дверь и мне уже нечего было делать, то я лег спать, — и потом прибавил: — Понимаешь ли ты это, матушка?" После того, по приходе нашем на гостиный двор, мы нашли там какого-то чиновника нижегородского, который приехал в Саров с женой и начал меня упрашивать сходить с ними к о. Серафиму, говоря, что они одни не смеют идти и думают, что о. Серафим не пустит их. Муж мой также просил меня, чтобы я
Мы пошли и по приходе на крыльцо кельи услыхали, что о. Серафим что-то делает в своих сенях. Я по обыкновению сотворила молитву, но о. Серафим не отвечал обычного "аминь" и не отпирал дверей. Спутники мои начали проситься с усилием, но он замолчал. Тогда мужчина начал громко стучать в двери, и вот мы услыхали, что о. Серафим лег спать у своих дверей, где мы стояли, и через несколько минут захрапел. Тут только поняла я, о каком мужчине и двух женщинах говорил он мне при прощании, и мы принуждены были отправиться домой в гостиницу, не видавши старца.
В последний год жизни моего мужа я была в Сарове, в пустыни о. Серафима. Я нашла там его собиравшего щепки у вала, на дороге. Заметивши меня, он подозвал меня к себе и сказал: "Вот, матушка, св. отцы благословили меня собирать эти щепки для сирот дивеевских; придет зима, нужно будет топить им печки". Потом, взяв меня за руку, довел по дороге до своих гряд, где были посажены лук и картофель, и сказал: "А вот, матушка, мое богатство; вот как я живу; богатство же муженька твоего пойдет в другие руки; но ты не унывай о том". Действительно, через несколько месяцев муж мой скончался; а остальное все случилось так, как предсказывал дивный старец.
Однажды я была очень больна желудком и начала лечиться, но так как пользы никакой не было, то я приехала к о. Серафиму и рассказала ему о своей болезни. На это старец отвечал мне так: "Если ты, матушка, будешь лечиться, то скоро-скоро живот свой кончишь. Болезнь сию молчанием понеси — и пройдет, как перестанешь лечиться". При этом он прибавил: "Вот когда ты пойдешь к Царице Небесной, то каких ты там ни увидишь!" По благословению о. Серафима я перестала лечиться, и болезнь моя действительно миновалась. После того я поехала в село Помец, где находится чудотворная икона Божией Матери; и вот, на квартире, где привелось мне остановиться, я увидела старшую, перевязывавшую свои раны, которыми было покрыто все ее тело. Поутру, идя к обедне, я увидела новую страшную больную: вели одну девушку, расслабленную, опухшую и трясущуюся всеми членами. Тогда невольно вспомнила я слова о. Серафима, которые сначала казались мне непонятными: "Когда ты поедешь к Царице Небесной, то каких ты там ни увидишь".
Однажды я была у о. Серафима с родной своей сестрой, которая была замужем за одним священником, но овдовела. Старец, благословляя сестру мою, сказал ей: "И жизнь твоя, матушка, благословенна до самого твоего успения". На это сестра моя отвечала ему: "Простите меня, батюшка, Христа ради: я все грешу, ссорясь со своим родителем за то, что он, сдавши свое место брату моему, сам все живет у меня". Отец Серафим возразил ей: "С кем же, матушка, и жить-то тебе, как не с родителем?" Сестра отвечала ему: "У меня есть, батюшка, сын, который оканчивает ныне курс, и я на него имею надежду". Но о. Серафим опять возразил ей: "Никакой, матушка, нет надежды, никакой нет". И действительно, сын сестры моей вскоре умер.
Однажды, будучи в Сарове, в день воскресный, пошла я после поздней обедни к о. Серафиму, и он, благословивши меня, спросил: "Ты, матушка, была у обедни?" Я отвечала: "Была, батюшка". Тогда он спросил: "Видела ли ты там, как мы собором отпевали одну женщину? Я только что пришел из церкви. Наш отец игумен сделал ей хороший гроб. Понимаешь ли ты это, матушка?" И он повторил свой вопрос несколько раз. Я подумала, что, верно, он предсказывал мне близкую мою кончину, и с этими мыслями отправилась домой. Дорогой заехала я в деревню Соболеву, которая принадлежит к Покровскому приходу, чтобы навестить свою родную тетку; но здесь, к великому прискорбию, услышала я, что тетка моя недавно умерла и ее похоронили в тот самый воскресный день, после обедни, в который я была у о. Серафима, и он говорил мне о покойнице. Отец протоиерей сделал ей, по усердию, на свой счет гроб и похоронил собором. Тогда поняла я чудную прозорливость о. Серафима.